1 Редколлегия: доктор философских наук, профессор Е. С. Элбакян (ответственный редактор), доктор философских наук С. И. Иваненко, член Союза журналистов России М. Н. Ситников.

2 Центр религиоведческих исследований «РелигиоПолис».
Кафедра социологии и управления социальными процессами Академии труда и социальных отношений.
Москва, 2012.

3 Новые вызовы свободе совести в современной России. Материалы Международной научно-практической конференции. Москва, Центральный Дом журналиста, 26 июня 2012 г. — Москва, 2012. — 168 с.

4 В книге, подготовленной на основе докладов и выступлений учёных на Международной научно-практической конференции «Новые вызовы свободе совести в современной России», состоявшейся 26 июня 2012 года в Москве, рассматриваются феномен антикультизма, его происхождение, идейные истоки, отличие от контркультизма. Антикультизм определяется как одно из явных проявлений нарушения принципов свободы совести. В ряду подобных нарушений находится также и использование так называемого «антиэкстремистского законодательства» для ограничения законных прав верующих ряда религиозных объединений, зарегистрированных Министерством юстиции России. Участники конференции также рассмотрели принципы независимой религиоведческой экспертизы, необходимой для подготовки объективных, свободных от конъюнктурных оценок экспертных заключений. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся местом религии в современном обществе, отношением государства с религиозными организациями, правоприменительной практикой в отношении религиозных меньшинств.

5 ISBN 978-5-91470-036-9

Table of Contents

1. Вместо предисловия

1.1. «Звание свободного человека дороже всего»

(«Звание свободного человека дороже всего»[1])

1 Жизни годы прошли недаром,
Ясен предо мной конечный вывод мудрости земной:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой!

2 И.-В. Гёте. Фауст.

3 26 июня 2012 г. в Мраморном зале Центрального Дома журналиста в Москве состоялась Международная научно-практическая конференция «Новые вызовы свободе совести в современной России». В задачи конференции входило религиоведческое исследование феномена антикультизма, влияния антикультистских мифов на вероисповедную политику, а также анализ состояния государственно-конфессиональных и межрелигиозных отношений в современной России.

4 В процессе конференции специалисты в области религиоведения и права рассмотрели различные аспекты заявленной темы, в том числе:

5   • История и идейные основы антикультизма. В рамках данной темы состоялась презентация книги шведского автора Бертила Перссона «Борьба против сект: идейные основы и их несостоятельность». (М., 2012);

6   • Антикультизм и результаты его воздействия на вероисповедную политику в современной России. В рамках данной темы была проведена презентация брошюры С. И. Иваненко «Вторжение антикультизма в государственно-конфессиональные отношения в современной России». (СПб.: Древо жизни, 2012);

7   • Международные и российские нормы права, регулирующие деятельность религиозных объединений. В рамках данной темы состоялась презентация монографии А. Р. Султанова «Европейские правовые стандарты, уроки истории и правоприменительная практика». (М., Статут, 2012);

8   • Антиэкстремистское законодательство и вероучительная литература (с исследованием на примерах, связанных с различными направлениями ислама, религиозными организациями Свидетелей Иеговы, Церкви Саентологии, Общества сознания Кришны, Фалунь Дафа и др.);

9   • Проблемы проведения квалифицированной экспертизы по делам о признании религиозной литературы экстремистскими материалами;

10   • Актуальность вопроса о создании и правовом статусе Совета по проведению независимой научно-религиоведческой экспертизы религиозной литературы, вероучения и деятельности религиозных объединений;

11   • Религиоведение и право в воспитании толерантности (от учащихся школ и учителей до сотрудников правоохранительных органов).

12 Участниками научно-практического мероприятия были приняты Заявление и Итоговый документ, которые, как и сделанные учёными доклады, предлагаются вниманию читателя в данном сборнике.

13 Издание рекомендуется специалистам: религиоведам и юристам — студентам, аспирантам, преподавателям, а также тем читателям, в круг интересов которых входят проблематика взаимоотношений государства с религиозными организациями и дальнейшая судьба демократических прав и свобод граждан России.

14 Редколлегия

2. Феномен антикультизма

2.1. Государственно-церковные отношения в современной России и антикультизм

2 Прежде всего, хочу поблагодарить организаторов за их труды и поздравить участников сегодняшней конференции — она свидетельствует, что религиоведение живо и теология его не вытесняет. Это же подтверждается целым рядом вышедших печатных изданий, часть из которых сегодня будет презентована.

3 Российское государство в начале 21 века в очередной раз оказалось в поисках своей идентичности и путей дальнейшего развития. Конечно, есть Конституция, созданная по западному образцу, есть демократические институты — например, выборы главы государства, законодательных собраний. Но, перенесённые на российскую почву, они работают не «по-западному» — достаточно сравнить проходившие недавно выборы президентов России и Франции. Представительные органы в каких-то отношениях утрачивают важные содержательные характеристики и нуждаются в дополнениях, как Государственная Дума Российской Федерации в Общественной палате.

4 Некоторые конституционные нормы не находят понимания в самых широких кругах общества. Так, едва только была принята в 1993 году Конституция Российской Федерации, провозгласившая: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной»[2], как начались массовые поиски идеи, которая должна была объединить всю страну. Приходится признать, что ничего нового найдено не было, но общественный запрос получил отклик от Русской православной церкви, который был, по сути, поддержан значительной частью общества, хотя в следующей статье Конституции написано: «Российская Федерация — светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом»[3].

5 Интересно, что ведущие специалисты в области конституционного права оценивают признание идеологического разнообразия в качестве сужения сферы государственной власти. В Комментарии к Конституции РФ под редакцией В. Д. Зорькина и Л. В. Лазарева отмечается: «Признание идеологического многообразия (наряду с признанием политического многообразия и многопартийности) в качестве одной из основ конституционного строя РФ есть рефлекс на насаждавшийся десятилетиями идеологический монизм, закреплявшийся в советских конституциях и поддерживавшийся всеми институтами государственной власти. Оно означает существенное сужение пределов государственной власти, поскольку из-под контроля государства выводится сфера идеологии, под которой обычно понимается система политических, правовых, нравственных, религиозных, эстетических и философских взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности»[4].

6 Вместе с тем существование доктрин управляемой демократии, суверенной демократии, особого русского (российского) исторического пути заставляет задуматься, в какой мере государство готово сузить свою власть. Очевидно, что пресловутый монизм, только в других формах, сохраняется и в менталитете населения, и во властных государственных институтах — государственная власть не желает сужаться, и не особенно стремится выполнять свою конституционную обязанность — признание, соблюдение и защиту прав и свобод человека и гражданина[5], по-прежнему считая, что государство — сначала, а граждане — потом.

7 Хорошо это или плохо — оставляю в стороне; воплощение в жизнь заманчивых постулатов, как известно, может приводить и к нежелательным результатам. Государственная власть должна решать массу сегодняшних проблем, опираясь на имеющийся уровень собственной и принимаемой народом управленческой культуры. А этот уровень по-прежнему описывается формулами B. C. Черномырдина — «что бы мы ни строили, получается КПСС» и «хотели как лучше, а получается как всегда».

8 В духе этих же формул находится деятельность государственного стража законности — прокуратуры, и третьей ветви власти — судебной, в отношении к инакомыслию. И хотя масштабы явления и степень его далеки до классических советских образцов, но явление живо.

9 Немалое влияние на государственно-конфессиональные отношения (или вероисповедную политику государства) оказывают классические принципы, лежащие в основе власти. За последнее столетие значительно возросли информационно-коммуникационные возможности людей, роль массмедиа, но основной характер отношений приобретения власти и её удержания сохранился со Средних веков, и заветы Николло Макиавелли по-прежнему актуальны.

10 Борьба за власть на международном уровне проявляется то в прямых военных акциях межгосударственного уровня (Балканы, Ирак), то выливается в создание управляемого беспорядка (цветные революции, Ливия и др.). Стремление удержать власть в этих условиях приводит к увеличению внимания руководства стран, ощущающих возможность стать театром такого сценария, к силовым структурам. Интересны в этом отношении сведения, сопоставляющие объём структур МВД СССР и современной России. При сокращении населения и площади страны, численный состав органов внутренних дел России вырос до 1106 тыс. человек с 628 тыс. человек в СССР. Один милиционер в СССР приходился на 427 человек и 35 кв. км, а в России один полицейский приходится на 129 человек и 15 кв. км. Это притом что из МВД выведены пожарные (в МЧС) и тюремщики (в Минюст)[6]. Но очевидно, что удержание власти не определяется численностью правоохранителей. Нужны разнообразные связи и системы отношений, обещающие определённость поведения и масс, и сил поддержания порядка. Нужны коалиции политических сил, укрепляющие властную систему. Когда немцы захватывали территорию России, то не из любви к свободе совести, а из необходимости удерживать власть, на оккупированных территориях они начали открывать церкви, развивать контролируемую систему церковного управления. И. В. Сталин с верным помощником Л. П. Берия, со своей стороны, сумели перехватить инициативу, создали РПЦ как необходимого члена коалиции против врагов страны — и это немало способствовало победе. Когда надобность отпала, то Церкви пришлось трудно, однако она никогда не отделяла себя от государства (в отличие от государства), молилась о властях и воинстве. На переломе конца 1900-х гг. Церковь оказалась единственной исторически легитимной фигурой, представляющей народ по тем вопросам, которые не выносятся на всеобщее голосование. Став в силу обстоятельств самостоятельным политическим игроком, Церковь поддержала новую форму российской государственности, вошла в коалицию с властями, помогла укрепить легитимность светской власти — и вполне оправданно потребовала платы.

11 Надо отметить ещё одну особенность наших традиционных коалиций: дружить надо обязательно против кого-то. Нет фигуры противника — нет живительного движения, поддерживающего дружбу. И тут — если бы не было иных конфессий, на которых можно повесить жупел «нетрадиционных — тоталитарных — деструктивных», их пришлось бы выдумывать (если внимательно изучить практику противодействия экстремизму, то найдутся и примеры выдумывания). Одновременно создаются и другие варианты коалиций, уже в самой религиозной сфере: сначала в круге «традиционных» религий, без чего вряд ли удалось бы продвинуть в школу основы православной культуры, и далее в отношении некоторых конфессий ведётся игра в «свой-чужой». Например, выступая по телевидению о. Дмитрий Смирнов, (грубо до экстремизма) оценив мормонов и Свидетелей Иеговы, о баптистах высказался как о «почти наших»[7].

12 Важным фактором, определяющим отношение к некоторым религиозным меньшинствам, очевидно, является сохранившееся с советских времён в государственных правоохранительных службах, да и в народном менталитете, органическое недоверие к религиозным объединениям, имеющим руководящие структуры за рубежом. Причём, чем строже в них правила религиозного поведения, членская дисциплина, тем большую потенциальную опасность видят в них бдительные граждане и люди в погонах, полагая (и возможно, не без оснований), что в кризисный момент религиозная составляющая единства может превратиться в политическую. И здесь привычное понимание интересов государства и Церкви совпадает — уже отразившееся в Федеральном законе «Об общественных объединениях» различие требований по представлению отчётности от религиозных организаций, получающих и не получающих финансирование из-за границы, предполагается пополнить, вводя ещё более строгие нормы против политизированных объединений.

13 Одновременно идёт формирование религиозной (православной) системы организации воспитания в армии и других силовых структурах, продолжается и развивается знакомство с элементами религии в школе, стало повсеместным преподавание теологии в светских, в том числе государственных вузах — всё это составляющие государственной политики. Главный недостаток этой политики — непродуманность и отсутствие чётко сформулированной позиции. И антикультизм — одна из её составляющих, хотя явно ущербная, поскольку в этой сфере функции и допустимые методы действий государства и религиозных организаций не должны смешиваться, а не основанное на Конституции давление государства на религиозные меньшинства не способствует решению задачи по укреплению государственной власти.

2.2. Доктрина и практика антикультизма в свете задач формирования российской гражданской нации

2 Действующая Конституция РФ 1993 г. зафиксировала свободу совести[8] и многонациональность (полиэтничность) в качестве фундаментальных принципов постсоветского общественного устройства. В современном мире столь разнонаправленные векторы индивидуальных и групповых прав уравновешиваются, прежде всего, за счёт включения их в формат единой гражданской нации. В её создании на конвенционных началах участвуют и общественные группы, и разные по своей природе корпоративные союзы, и государство. Соответственно, юридическое утверждение права на свободу совести, как и права на свободное развитие этносов, требует проведения государственной политики, направленной на реализацию положений Основного закона.

3 Вместе с тем возникновение и становление как российской государственности в 1990-е гг., так и рождение постсоветского общества в пределах бывшей РСФСР, происходило в условиях кризиса советского полиэтнического социума и распада прежнего, проводившего собственную этническую политику большого и сложносоставного государства. С одной стороны, оно имело идеологическое оформление (социалистический общественный строй, государственное устройство советского типа, «новая историческая общность людей»), с другой — сложившуюся к тому времени иерархию различных институциализированных статусов с представительством в них титульных этносов. В свою очередь, статусы играли определяющую роль в системе теневых «административных рынков». Процесс распада советского государства сопровождался кровопролитными межэтническими и межгосударственными конфликтами вкупе с «парадом суверенитетов» национально-государственных образований (автономий бывшей РСФСР), которые, в свою очередь, создавались в формате государственно-политического строительства советского образца. В результате, место общей советской идентичности стали занимать идентичности более низкого порядка — этническая и конфессиональная. По факту, они опередили появление российской общегражданской нации.

4 Электоральный принцип «большинства», игравший определяющую роль в сложных политических процессах рубежа 1980–1990-х гг., обеспечил легитимность новой власти. Но он же был вскоре механически перенесён властью на сферу гражданских отношений. Легитимность в гражданской сфере, также как и в политике, стало обеспечивать исключительно волеизъявление большинства (реального, а зачастую и воображаемого/гипотетического[9]).

5 Уже в первые постсоветские годы Российское государство в целом и власти субъектов Федерации, de-facto, стали следовать «уличным» настроениям, господствующим в этнических сообществах, и относиться с вниманием к пожеланиям, зачастую граничащим с требованиями, организованных групп влияния. Постсоветская власть самостоятельно не продуцирует новых смыслов, но следует в фарватере господствующих общественных настроений, выборочно укрепляет те из них, которые работают на её собственный имидж (и при этом проводит самостоятельную от влияния общественного мнения политику). Весьма показательна история происхождения характеристики В. Путина как «эффективного менеджера»: оно перекочевало из конкурсной работы школьницы на страницы учебного пособия, где и было замечено журналистами и аналитиками.

6 В числе организованных групп влияния оказались и не имеющие фиксированного членства религиозные организации, которые в условиях отказа власти от политики атеизации населения стремились в выстраивании собственного диалога с властью опереться на всеобщую поддержку, апеллировать к живой традиции народа — т.е. к обществу в целом и/или отдельным этническим группам, выступать от имени (опять же) всего общества и/или этнических сообществ. М. Вебер такого рода традиционалистские религиозные организации относил к типу «церквей», соответствующему принципам структурирования сословного общества. На сегодня Русская православная церковь Московского патриархата (РПЦ МП) является самой крупной и влиятельной корпорацией, представляющей в современной России данный тип религиозных организаций.

7 С наибольшей силой принцип поддержки легитимирующим большинством проявился в области этнической политики и в религиозной сфере (имеющих минимальное юридическое регулирование)[10].

8 Таким образом, религия с опорой на блокирующее альтернативные варианты общественного развития «большинство», несмотря на признание властями консолидирующей роли так называемых «традиционных» религий/конфессий, превратилась в сегрегирующий фактор, который объективно тормозит процессы формирования единой российской гражданской нации и создание общего гражданского пространства. Причём этот процесс год от года только усиливается.

9 Нам представляется весьма показательными иллюстрациями состояния «электоральной» управленческой тенденции двух постсоветских десятилетий обсуждение в рамках президентской кампании 2012 года: (а) темы придания русскому этносу статуса государствообразующего; (б) роли традиционных ценностей и традиционных религиозных организаций.

10 В обсуждении вопроса о государствообразующем народе, по версии В. Путина, должен быть признанный всем российским обществом и не требующий обсуждения постулат, который фиксирует историческую роль русского народа. Постоянно апеллирующий именно к русским (этническим русским) избирателям лидер ЛДПР В. Жириновский пошёл дальше, предложив закрепить такое положение на законодательном уровне. При этом существующие прогнозы резкого сокращения численности этнических русских в стране уже в ближайшие десятилетия совершенно не принимаются во внимание. Идея юридического закрепления государствообразующего статуса русского народа пользуется поддержкой руководства РПЦ МП, которая совершенно открыто позиционирует себя (в условиях светского государства!) в качестве культуро- и даже государствообразующей религии России.

11 В вопросе о ценностях набросок путинской предвыборной программы позволяет уяснить смысл систематических апелляций власти постсоветской России к так называемым «традиционным» конфессиям, как и прочие традиционалистские упования: они компенсируют отсутствие реально сложившихся ценностей в российском обществе. Но этого мало, сама такая парадоксальная ситуация объявляется «традиционной», и в этом заключается ещё большая её опасность[11].

12 Однако, параллельно этому, российская власть практически в моносубъектном режиме ведёт поиск основ для построения российской гражданской нации (разумеется, в пределах доступных пониманию власти). Федеральная власть признаёт неудовлетворительным существующее состояние гражданской идентичности (при котором этническая и конфессиональная идентичности доминируют над гражданской/общенациональной) и декларирует необходимость в ближайшие годы изменить ситуацию[12], связывая надежды с принятием и реализацией Концепции государственной миграционной политики, которая среди прочего предусматривает интеграцию прибывающих в российское общество.

13 При этом основной упор делается на интеграцию мусульман (как российских, так и иностранцев), оказавшихся на территориях, населённых преимущественно русскими.

14 В современной России распространено мнение, что «традиционные» религии сосуществуют «параллельно» с этничностью, тогда как «нетрадиционные» находятся в «перпендикулярном» измерении по отношению к миру этносов, более того, размывают национальную культуру, а, значит, представляют общественную угрозу. Впрочем, тема интеграции мусульман в русское общественное пространство имеет и свои неожиданные повороты. Так, негласные запреты властей на строительство мечетей в российских городах нередко основываются на соображениях, что легально действующее культовое здание, построенное с санкции местных властей, станет «якорем» для натурализации мусульман. То есть интеграция и натурализация одновременно и желаемы властями, и воспринимаются ими в качестве угрозы существующим элитам, как и всем обитателям «русских» регионов. Впрочем, при акценте на традиционализме, на так называемом «традиционном исламе» и на систематических апелляциях нынешней российской власти исключительно к российскому имперскому опыту XVIII-XIX вв., сегодняшние интеграционные интенции выглядят не столь убедительно в плане своей инструментальности. Традиции (в широком смысле) оставались регулятором жизни общества принципиально иного типа, и вряд ли они могут быть настолько же актуальными для современного общества.

15 Однако в наметившемся в России интеграционном подходе, адресной группой которого оказываются, в первую очередь, мусульмане, остались без внимания последователи так называемых «нетрадиционных религий». Это те группы, которые не могут так же просто, как православные, мусульмане, иудеи или буддисты, продемонстрировать связь между этносом и религией. Российские чиновники, кажется, ни разу даже не поставили вопрос об их возможной интеграции (если такие группы, насчитывающие порой до нескольких сотен тысяч, как полагают во власти, представляют некую общественную угрозу): надо ли им интегрироваться или не надо, если да, то на каких условиях, готовы ли «нетрадиционные» верующие становиться частью гражданской нации и какие гражданские качества они могут продемонстрировать обществу?[13] А между тем, сами так называемые «нетрадиционные» религиозные организации демонстрируют неплохие возможности адаптации к российским условиям. Свидетели Иеговы активно апеллируют к отечественной традиции библейских переводов, протестанты осмысляют богатую религиозную и социальную практику русских религиозных диссидентов — «духовных христиан», с одной стороны, старообрядцев, с другой. Общество Сознания Кришны и Рериховское движение активно подчёркивают наличие многовековых культурных связей между Россией и Индией, даже шире — с Востоком. Последователи Виссариона возродили артельный коллективный труд, широко распространённый в дореволюционной России, а протестанты из числа «титульных» кавказских этносов в местах своего проживания в социально-ролевом плане замещают уехавших оттуда русских.

16 Если зарубежный (европейский) антикультизм нацелен на фиксацию девиантного поведения последователей как сложившихся конфессий, например, разных групп в Римско-католической церкви, так и новых религиозных движений, то доморощенный (российский) антикультизм прочно завязан на считающиеся «эталонными» доктрину и практики РПЦ МП — религиозной организации, не только находящейся в условиях жёсткой религиозной конкуренции с остальными участниками религиозного рынка и вследствие этого имеющей внутренние, специфически-конфессиональные, — далёкие, как от норм гражданского права, так и от представлений светского религиоведения, — оценки конкурентов, но ещё и обладающей специфическими представлениями об особых правах «титульной церкви» России.

17 Довольно любопытно, что и критики нынешнего российского политического режима из лагеря на языке власти «внесистемной» оппозиции, например, журналист Анна Политковская и писатель Дмитрий Быков, неоднократно демонстрировали антикультистские воззрения, и такого рода декларации не вызывали негативной реакции со стороны представителей гражданского общества.

18 Перед внеконфессиональными экспертами-религиоведами и гражданскими организациями России сегодня стоит задача совместить оба измерения: «параллельное» и «перпендикулярное» — этничность с принципом свободы совести в рамках выработки подходов к проблеме формирования единой российской гражданской нации с включением в этот процесс представителей общества. Если речь идёт об адаптации мигрантов, то необходимо найти механизм социализации для миноритарных религиозных групп, созданных российскими гражданами, которые кто-то во власти находит лишь потенциально (!) общественно-опасными. В противном случае Российское государство ждёт перспектива бесконечно реагировать на вызовы внешней политики, независимо от того, откуда они будут исходить: из Дели, Вашингтона, Пекина, Тель-Авива…

2.3. Маргинализация религиозных меньшинств в российских СМИ

2 При различных оценках степени влияния средств массовой информации на общественное сознание трудно отрицать тот факт, что в ряде случаев они остаются главным, если не единственным фактором, влияющим на массовые установки в области приятия/неприятия людей иного вероисповедания.

3 Степень воздействия СМИ на формирование отношения к иноверцам возрастает в тех регионах, где степень интенсивности непосредственного общения людей разных религий недостаточна для формирования устойчивой установки по отношению к людям других исповеданий (откуда черпают информацию жители Бурятии об иудеях или жители Пензенской области — о католиках?). В таком контексте информация СМИ оказывается практически неверифицируемой, и им приходится буквально верить на слово.

2.3.1. Конфликт форматов

1 Отношения верующих людей со СМИ становятся напряжёнными в ситуациях «конфликта форматов», когда светские журналисты пытаются померить малопонятную для них ткань религиозной жизни на свой аршин (инструмент зачастую безразличный к трансцендентному и даже циничный). В то же время СМИ приходят в религиозные организации со своим уставом не случайно — они стремятся удовлетворить интересы и потребности аудитории (разумеется, в своём понимании), выполнить объективную социальную функцию. Однако потребность конвертировать свой устав в иной формат, «медиатизировать» его, осознаётся в религиозных организациях далеко не всегда.

2 На наш взгляд, трудно найти другую сферу внимания СМИ, где их выступления были бы столь дисфункциональными. В частности, проблемы освещения религиозной деятельности в СМИ широко обсуждались во время круглого стола «Церковь и СМИ. Где источник противоречий?»[14]

3 Значительная часть так называемых «медиаскандалов» возникает в последнее время по религиозным поводам — от «Аум Синрикё» и «Белого братства» в 1990-е гг. до «карикатурного скандала» в Дании и позже в остальном мире, книги и фильма «Код да Винчи» Дэна Брауна, фильма «Последнее искушение Христа» Мартина Скорсезе, концертов Мадонны с «распятием» на кресте, реакции мусульман на «Регенсбургскую лекцию» Папы Бенедикта XVI в начале нынешнего века[15].

4 Нам представляется, что состояние общественного сознания даёт достаточные основания для того, чтобы рассмотреть вопрос о роли СМИ в создании (формировании) или разрушении (потере) религиозной толерантности в обществе и — шире — об оптимизации взаимодействия религиозных организаций, государственных структур и массмедиа.

5 Анализ развития нескольких «медиаскандалов» последних лет показывает, что именно СМИ стали активными «катализаторами» негативных общественных процессов. Так случилось с «карикатурным скандалом», возникшим через несколько месяцев после публикации карикатур, и с реакцией мусульман на «Регенсбургскую лекцию» Папы Бенедикта XVI, когда после двух дней молчания вырванная из контекста цитата, опубликованная одним из агентств, инициировала образование/нарастание «снежного кома» протестов исламского мира. В последнем казусе российские СМИ, надо признать, продемонстрировали свою профессиональную зрелость, показав в прямом эфире диалог лидеров католиков и мусульман России, которые публично объявили конфликт исчерпанным.

6 Подобные примеры можно было бы множить, но следует учесть то обстоятельство, что далеко не всегда журналисты в состоянии осознать все возможные последствия своих публикаций, касающихся такой тонкой и деликатной сферы, как религиозная.

7 На наш взгляд, существенным индикатором состояния отношений «религия-СМИ» является язык, с одной стороны, как средство их общения и взаимопонимания, а с другой — как инструмент моделирования действительности, создания образа религиозных групп и индивидов в массовом сознании.

8 Религиозная сфера — одна из наиболее трудных для адекватного отражения в СМИ. Здесь особенно чувствуется разность знаковых систем и на уровне лексики, и на уровне семантики.

9 Трудности перевода с церковнославянского на русский, с религиозного на светский замечены давно[16], и подробное их рассмотрение не представляется возможным в рамках данной статьи.

10 Однако здесь в контексте взаимодействия журналистов и религиозных лидеров принципиально важно отметить, что инициатива по разработке словарей и «синхронизации» языков исходит преимущественно от последних. Российские католики ещё в середине 1990-х гг. несколькими изданиями выпустили в свет «Словарь литургических терминов» с латинскими эквивалентами[17], их примеру последовали лютеране[18].

11 Подобные примеры преодоления трудностей перевода известны и в зарубежной практике. В частности, в Италии в 2010 г. издан небольшой «церковно-итальянский» словарь для журналистов. В предисловии к изданию корреспондент ведущего итальянского информационного агентства ANSA Габриэле Таккини признал, что большинство светских журналистов испытывает проблемы с интерпретацией лексики, которая бытует в церковной среде. Сам Таккини неоднократно обращался за разъяснениями к пресс-секретарю Миланской архиепархии священнику Давиду Милани. После очередного обращения, по словам журналиста, стороны пришли к мнению о том, что «пригодился бы специальный словарь для перевода с церковного итальянского на светский»[19].

2.3.2. Семантическая неадекватность и её социальные последствия

1 Важность семантического аспекта проявляется прежде всего в том, что семантическая неадекватность СМИ ведёт к неадекватности прагматической — маргинализации религиозных меньшинств уже не в информационном, но в политическом пространстве, особенно во время принятия решений «на местах», где массмедиа изобразили их не только как инаковерующих, но и просто как чужеродных российскому социуму[20]. С другой стороны, если СМИ успешно справляются с «трудностями перевода» с религиозного языка на светский и не рассматривают их в рамках оппозиции «свой-чужой», то в прагматическом аспекте это ведёт к адекватному восприятию и созданию благоприятного социального климата.

2 Весьма показательной в данном случае является ситуация с освещением деятельности российских католиков некоторыми информационными агентствами.

3 Несмотря на то что в целом отношение средств массовой информации к католикам в России достаточно объективное и доброжелательное, есть некоторые обстоятельства, вносящие принципиальные искажения в представления аудитории о социальном составе и формах деятельности Римско-католической церкви в России.

4 Обратимся к примерам. Семантический анализ текстов агентства «Интерфакс» обнаруживает систематическое употребление в новостных лентах заимствованных слов из польского (ксёндз, костёл), немецкого (патер, кирха), итальянского (падре) и других иностранных языков и игнорирование их полных смысловых эквивалентов — более понятных русскоязычной аудитории слов «священник», «храм», «церковь». Хотя именно эти слова используются в католической прессе на русском языке, в «Катехизисе Католической Церкви», в «Католической энциклопедии»[21].

5 По запросу «костёл» на сайте «Интерфакс-Религии» в июле 2010 г. обнаружено 130 текстов в новостях и ещё 152 — в архиве. Это слово довольно часто встречается и в заголовках:

6   • «Калининградской епархии передано 15 лютеранских кирх, костёл и ряд других религиозных объектов». 01 июня 2010 г., 12:22.

7   • «Здание костёла в Литве передадут православным». 30 декабря 2009 г., 11:32.

8   • «Митрополит Кондрусевич сетует на нехватку костёлов в Белоруссии». 10 апреля 2009 г., 11:17.

9   • «Архиепископ Пецци счёл нецелесообразным строительство костёла в Архангельске». 13 января 2009 г., 15:46.

10 С употреблением слова «кирха» ситуация примерно такая же, с тем лишь отличием, что «кирхой» СМИ чаще называют лютеранский храм, чем католический (но и это встречается нередко):

11   • «Русской церкви переданы в собственность две старинные кирхи». 28 мая 2010 г., 13:25.

12   • «Лютеранскую кирху и палаты Мазепы в центре Москвы передадут в федеральную собственность». 10 октября 2007 г., 11:36.

13   • «Руководство „Воронежгорэлектросети“ не пускает лютеран в кирху». 14 марта 2007 г., 15:54.

14 Такое словоупотребление наблюдается не только в «Интерфаксе», но и в других СМИ, куда попадают новости этого агентства. Вообще говоря, «законодателями мод» в словоупотреблении в рамках семантического освоения новых реалий (прежде всего — зарубежных) являются, на наш взгляд, информационные агентства, которые первыми облекают в слова русского языка неизвестные ранее явления, предметы, процессы. По отношению к другим СМИ — прессе, радио, телевидению и даже Интернет-СМИ (с определёнными оговорками) — информационные агентства являются, по нашему представлению, главными «фабриками» семантического моделирования мира.

15 Поэтому неудивительно, что вослед им слово «костёл» употребляют и «Известия», и «Независимая газета», и «Коммерсантъ» и «Комсомольская правда», и «Время новостей», не говоря уже о региональной прессе. Слово «костёл» звучит на радио и телевидении («Эхо Москвы», «Русская служба „Би-Би-Си“» (BBC), НТВ, «Первый канал» и др.), формируя по факту употребления «узус», который считается нормой.

16 Поиск в сети Интернет подтверждает широкий ареал распространения «костёла» и «кирхи». Вот какие результаты выдаёт поисковая система «Яндекс» в разделе «Новости» по запросу «костёл» в июне 2012 года: сообщений — 20253, статей — 6128, интервью — 630. Кроме того, около 21000 употреблений слова «костёл» обнаруживается в блогах. У «кирхи» результаты поскромнее: сообщений — 5884, статей — 2228, интервью — 166 и примерно 6400 текстов в блогах.

17 Подобная ситуация наблюдается и со словами «ксёндз», «патер», «падре». Является ли она нормальной? Если нормой считать сложившееся словоупотребление — да, несомненно. Но если нормой считать адекватное отражение действительности — то вряд ли. Потому что подавляющее большинство российских католиков называют «костёл» храмом, а «ксёндз» для них — священник.

18 Иногда в новостях обнаруживается ещё более странное сочетание: «Глава службы печати Святого престола патер Федерико Ломбарди»[22]. Если уж называть итальянского священника на иностранный лад — то не «патером», а «падре», но лучше, как нам кажется (и понятнее для аудитории), всё-таки назвать его священником.

19 Тем не менее попытка семантического редуцирования католицизма до «польской веры» (реже — немецкой, ещё реже — итальянской) в массовом сознании является вполне успешным проектом. И стереотип о том, что католицизм — это вера иностранцев, подпитывается регулярно и основательно: в прошлом веке в известном романе известных соавторов «ксёндзы» охмурили Козлевича, а теперь в материалах СМИ они вовсю охмуряют Ивановых, Петровых, Сидоровых и коварно заманивают их в «костёлы»… С точки зрения мифологии здесь всё логично и всё на месте.

20 Не удивительно, что «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» на рубеже XIX-XX вв. соотносит «костёл» с верой поляков: «Костёл (от лат. castellum — небольшая крепость) — польское название римско-католического храма. Различаются костёлы кафедральные, монастырские, парафиальные (приходские), филиальные (приписные) и каплицы»[23] (заметим в скобках, что и классификация «костёлов» дана с польскими заимствованиями).

21 Но в начале XXI века, когда радикально изменились этнический состав верующих (большинство из них уже русские по происхождению) и язык богослужений (русский вместо латыни и польского), семантическая поддержка мифа о «вере иноземцев» является очевидной дисфункцией российской журналистики.

22 Учитывая это обстоятельство, возникают вопросы по поводу соблюдения российскими журналистами принципов правдивости и объективности.

23 Семантические особенности отражения жизни религиозных меньшинств с их этнической редукцией в российской прессе можно было бы счесть внутренним делом СМИ: журналисты имеют право употреблять именно такие слова, какие они считают нужными, тем более, если это совпадает с внутренними убеждениями авторов.

24 Митрополит Кондрусевич в свою бытность архиепископом в Москве выразил удивление в связи с тем, что в прессе российские католические храмы до сих пор называют «костёлами», а католицизм изображается как «польская вера». «Родной язык подавляющего большинства российских католиков — русский, они называют место богослужений „церковь“ или „храм“, а не „костёл“, не „кирха“, не „кьеза“, — подчеркнул митрополит. — Вероятно, кому-то до сих пор хочется изображать российских католиков как маргинальную группу иностранцев, поэтому они и связывают освящение католического храма в Петрозаводске с Днями культуры Польши, о проведении которых ни я, ни настоятель, ни многие прихожане даже и не слышали»[24].

25 Если обратиться к опыту СМИ в других странах, то трудно себе представить, чтобы англоязычная пресса, освещая, к примеру, деятельность Русской православной церкви, в информационных (не литературно-публицистических, где, конечно, допустима более богатая палитра словоупотребления) материалах систематически использовала слова sviashchennik и tserkov вместо нормальных английских priest и church. Образцом аккуратного словоупотребления английских журналистов служит, например, новость о строительстве православного храма в Манчестере: priest Fr. Nikolai Popov — об основателе общины, the Church of the Intercession of the Holy Virgin — о новопостроенной церкви Покрова Пресвятой Богородицы. Тот же «Интерфакс» в своей англоязычной ленте использует английские эквиваленты «храму» и «священнику»: «Moscow, May 21, Interfax — Renowned Moscow priest, rector of the Annunciation Church in the Petrovsky Park Archpriest Dimitry Smirnov believes the Church lacks resources for educative work»[25].

26 Более осторожны зарубежные коллеги и с употреблением слова sect (секта), хотя в английском языке оно является оценочно нейтральным и даже используется и по отношению к традиционным направлениям многих религий (например, ислама или христианства).

27 В русском же языке «секта» имеет отрицательную коннотацию. Это подтверждают и словари. Д. Н. Ушаков определил слово «секта» как «1) религиозное сообщество, состоящее из людей, отколовшихся от господствующей Церкви и принявших новое вероучение; 2) перен. отгородившаяся от общения с другими, замкнувшаяся в себе группа лиц (неодобрит.)»[26].

28 У С. И. Ожегова секта — это «1) религиозное объединение, отделившееся от какого-нибудь вероучения и ему противостоящее; 2) группа лиц, замкнувшихся в своих мелких, узких интересах (книжн. неодобр.)»[27].

29 Как правило, «сектами» в России называют не сами учения, а организации, их исповедующие. Эти организации предпочитают именоваться церковью, конфессией, деноминацией или религией и выражают протест против употребления слова «секта». Судя по количеству публикаций, журналисты этот призыв не слышат или, если слышат, считают необоснованным или несостоятельным.

30 Поисковая система «Яндекс» на запрос «секта» в июне 2012 года выдаёт 51755 опубликованных в СМИ и содержащих это слово сообщений, 18361 статей, 2219 интервью. В блогах насчитывается около 30000 сообщений со словом «секта».

31 В качестве примера приведём список заголовков в массовой прессе (по результатам анализа, произведённого в 2010 году):

32   • «Комсомольская правда»: «Московских школьников зомбируют сектанты». 19 марта 2010 г.

33   • «Комсомольская правда»: «Анна Большова зарабатывает деньги для тоталитарной секты?» 26 февраля 2010 г.

34   • «Русский Newsweek»: «За душу берут. В России объявлена война сектам. Первый удар нанесут по миссионерам». 18 января 2010 г.

35   • «Труд»: «Расправа за принцип. Убийц священника ищут среди сектантов, националистов и исламских радикалов». 23 ноября 2009 г.

36   • «Время новостей»: «В какой-то мере пятая колонна. В Нижегородской области религиозную секту сочли антиправительственной организацией». 30 сентября 2009 г.

37 Судебная палата по информационным спорам при Президенте Российской Федерации в одном из своих решений в 1998 г. указала, что «в законодательстве Российской Федерации не существует такого понятия как „секта“, в то же время данный термин в силу сложившихся в обществе представлений несёт безусловно негативную смысловую нагрузку» (Решение № 4 (138) от 12.02.1998 г.). Палата не рекомендовала употребление в СМИ слова «секта», поскольку оно может оскорбить чувства верующих. Производные от «сектант», «сектантство» и «сектантский» также вызывают негативные ассоциации и обычно используются полемически или уничижительно.

38 Ещё одним подтверждением маргинализации религиозных меньшинств со стороны СМИ является география журналистских текстов. Мы провели контент-аналитическое исследование освещения сферы религиозной жизни российскими информационными агентствами.

39 Объектом исследования стали сообщения трёх информационных агентств — «РИА Новости», «Интерфакс», NewsRu — в сплошной выборке за период с января по октябрь 2007 г.[28]

40 В результате обработки данных мы пришли к следующим выводам:

41   • В географии, источнике информации и окрашенности ярко выражена оппозиция «свои-чужие» (выделение «своей веры», детерминированной этнически и географически).

42   • Наблюдается «маргинализация» чужих (в частности, практически незаметны протестанты и мало заметны католики, хотя у многих из них — русские корни).

43 Результаты контент-анализа свидетельствуют о системном сдвиге, смещении внимания информационных агентств (а, следовательно, и других СМИ, для которых агентства рисуют информационную картину мира).

44 Соучастие в процессах маргинализации и мифологизации свидетельствует о необходимости более глубокой рефлексии руководства агентств для выработки сбалансированной информационной политики в области освещения религиозной жизни.

45 Становясь сознательными или невольными участниками маргинализации религиозных меньшинств в России, СМИ формируют образ той или иной легитимной российской организации с российскими гражданами как «инородной» не только у аудитории, но и у принимающих решения госслужащих различного уровня. В таком медиаконтексте чиновнику, даже при всём желании, гораздо труднее понять, что граждане России иного вероисповедания имеют такие же права, как и все россияне. И тогда самим верующим становится труднее обрести возведённый прадедами и конфискованный властями храм, получить участок под строительство нового, зарегистрировать общину.

46 Безуспешные попытки католиков и протестантов вернуть принадлежащие католическим и протестантским общинам культовые здания в Калининградской области осенью 2010 года стали уже результатом маргинализации этих меньшинств.

47 Вот как эту ситуацию описал религиовед Борис Фаликов: «Митрополит архиепархии Божией Матери в Москве Павел Пецци выступил с сердитым заявлением — его паства уже двадцать лет нижайше просит о возвращении храма, и вот, когда забрезжил свет в конце туннеля, здание непостижимым образом оказалось в руках у православных»[29].

48 С похожими трудностями сталкиваются и протестанты, и иные религиозные меньшинства в России, образ которых в сознании россиян создаётся в основном средствами массовой информации.

49 Однако осознание ответственности за социальные последствия своей деятельности в рефлексии журналистского сообщества, к сожалению, практически не обнаруживается.

2.4. Альтернативное православие: содержание понятия, история и современное состояние

2 В Священных писании и предании были заложены основы христианского учения о единстве Церкви, а на семи Вселенских соборах (325–787 гг.) утверждены правила и каноны, в соответствии с которыми должна существовать единая Церковь, не допускающая «отпадений».

3 Однако уже практически с самого начала существования христианства, в нём появляются «разделения», доходящие до расколов. Именно это время положило начало двухтысячелетней истории «разделений» в христианстве.

4 В итоге образовалось несколько направлений или конфессий с входящими в них крупными юрисдикциями: Древневосточные церкви, церкви Вселенского православия, Римско-католическая церковь и в её составе — греко-католические структуры, протестантские формирования (церкви, деноминации, общины).

5 Между ними существуют расхождения вероучительного и канонического характера. Мотивы расхождений можно разделить на две группы: внутренние и внешние. Как те, так и другие чаще всего имеют социальную обусловленность.

6 Разделения в христианстве имеют несколько основных аспектов: историко-догматический, канонический, культурологический, государственно- и общественно-правовой. Наиболее пристальное внимание их изучению уделяют такие отрасли знаний, как конфессиональная дисциплина «расколоведение» и светская наука — религиоведение.

7 В настоящее время в мировом православии существует множество юрисдикции, которых объединяет самый главный вероучительный критерий: все они признают Никео-Константинопольский Символ веры[30].

8 Пятнадцать поместных автокефальных православных церквей, приверженцы которых находятся в евхаристическом и молитвенном общении между собой, составляют основу Вселенского православия. Их перечень приводится в Диптихе[31]. В церковной среде под термином «диптих» чаще всего понимается упорядоченный список поместных автокефальных православных церквей[32]. На основании диптиха распределяются места при сослужении глав и представителей Церквей, а также во время их присутствия на соборах, всеправославных форумах и других совместных мероприятиях. Русская православная церковь в Диптихе — на пятом месте.

9 Определённое влияние имеют объединения «альтернативного православия». Само понятие альтернативного православия, употребляемое в религиоведческой литературе и средствах массовой информации, введено в отечественное религиоведение в последние двадцать лет[33].

10 В православном богословии понятие «альтернативное православие» не используется. Юрисдикции, отделившиеся (отпавшие) от поместной церкви богословы называют расколами, а порой их именуют и сектами.

11 Со времён священномучеников Игнатия Богоносца, Киприана Карфагенского, Епифания Кипрского, святителя Василия Великого и до настоящего времени в богословии тех, кто отделяется («отпадает») от Церкви, принято называть еретиками, раскольниками, а образованные отделившимися от Церкви структуры называются «расколами» или «самочинными сборищами». Одно из последних появившихся в богословии понятий — «расколообразующий конфликт».

12 В религиоведении к альтернативному православию относят не только те структуры, которые в далёком прошлом отделились от поместной церкви, но и те, которые сравнительно недавно вновь были созданы в православной среде. Нередко все такие альтернативные образования обозначают как «свободные православные церкви».

13 Одной из важных проблем, существовавшей издавна и не решённой до настоящего времени, является отношение к альтернативному православию со стороны Вселенского православия.

14 В церковной и богословской среде утвердилось понятие «уврачевание раскола». Оно происходит посредством различных форм и способов: от осуждения раскольников на церковном соборе или суде, отлучений от церкви и до присоединения их к поместной церкви.

15 Определения или правила, на основе которых выражалось отношение Церкви к отпадающим от неё структурам и верующим, утверждались на Вселенских соборах[34].

16 Термин «уврачевание раскола» звучит мирно, однако история показывает, что стремление покончить с тем или иным «расколом» приводило в ряде случаев к самым настоящим религиозным войнам с его приверженцами.

17 Один из знаменитых немецких писателей Стефан Цвейг некогда изрёк афористическую фразу, наполненную устрашающим трагизмом: «Если в одно место сложить останки всех погибших в ходе религиозных войн в Европе, то образовалась бы гора выше Монблана». Среди жертв религиозной нетерпимости по отношению к «раскольникам» необходимо помнить загубленных в России стригольников, древлеправославных (старообрядцев), приверженцев истинно-православного христианства (ИПХ), истинно-православной церкви (ИПЦ) и многих других, причисляемых к раскольникам, верующим, вынужденным скрываться в советское время в катакомбах, репрессированных и расстрелянных за свои религиозные убеждения.

18 В клерикальном государстве, одним из ярких примеров которого являлась дореволюционная Россия, сам подход к решению проблемы существования, как тогда говорили и писали в официальных документах, раскола или сектантства, был церковно-полицейским. Этот подход соответствовал законодательству Российской империи.

19 Царское правительство стремилось не допускать появления религиозных конфликтов и разделений. Давление на неофициальные, неканонические структуры было узаконено, и они имели статус «гонимых».

20 В Российской империи большинство подданных были православными, и существовала государственная церковь, которой являлась Православная Кафолическая Греко-Российская Церковь.

21 В законы Российской империи были включены статьи, касавшиеся людей, которые выступали с осуждением церковного института, показывали своё неуважение и пренебрежение к священноначалию. Что же касается расколов и сект, то против большей части работал репрессивный аппарат. «Отступники» от Церкви получали статус государственных преступников и были вынуждены нести уголовную ответственность.

22 Император Александр II задумывался о необходимости коррекции государственной политики в отношении «раскольников». Так, при рассмотрении представленных ему дел о раскольниках Александр II заметил, «что, несмотря на обилие у нас печатных книг и рукописных записок, история, статистика и законодательство расколов ещё весьма мало обработаны, а это затрудняет правительство не только при решении частных случаев о раскольниках, но и при избрании правильной и твёрдой системы действия в отношении к расколам вообще; по тому же предмету существует притом большое различие во взгляде православного духовенства и некоторых светских чинов, и вследствие этого тем более становятся нужными полные систематические и основательно обработанные сведения о расколе»[35].

23 Вплоть до середины XIX века в общественно-политической полемике и в публицистике почти не упоминалось понятие «свобода совести». И только в период правления императора Александра II, который прослыл реформатором, понятие «свобода совести» стало употребляться всё чаще, правда, в среде либеральных философов, историков, общественно-политических деятелей. Представители консервативных кругов, в том числе церковных, стремились противостоять утверждению свободы слова и свободы совести.

24 В условиях нараставшего религиозного разномыслия и появления в дополнение к уже существующим расколам и сектам множества других, в правительственных кругах предпринимается попытка разобраться во всём этом многообразии. В середине XIX в. утверждается типология церковных расколов, в соответствии с которой раскольники были разделены на шесть групп, в которые включались секты «менее и особенно вредные».

25 Министерство внутренних дел обратилось в Святейший Синод с просьбой указать, какие именно из раскольничьих сект и толков наиболее противоречат, по мнению священноначалия, учению Церкви, в каком порядке следуют одна за другой по степени вреда для православной веры. Именно по такому критерию все «отпавшие» от господствующей церкви религиозные объединения были классифицированы, причём каждое из них заняло место в одной из шести групп.

26 В начале XX века была предпринята попытка сделать законодательство более либеральным, «укрепить начала веротерпимости». Указом 17 апреля 1905 года было Высочайше повелено: 1) установить в законе различие между вероучениями, обнимавшимися наименованием «раскол», разделив их на три группы: а) старообрядческие согласия, б) сектантство, и в) последователи изуверских учений, самая принадлежность к коим наказуема в уголовном порядке[36]. В этом же указе император Николай II повелел «подвергнуть обсуждению действующие узаконения о ламаитах, возбранив впредь именование их в официальных актах идолопоклонниками и язычниками»[37].

27 После февральской революции 1917 года в России начинает формироваться светское государство. Наиболее активно этот процесс набирает силу после прихода к власти большевиков в октябре 1917 года. В январе 1918 г. большевистское правительство утвердило Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви. В перспективе, согласно принципам коммунистической идеологии, предполагалось создать абсолютно светское, свободное от влияния религии, государство.

28 В результате развязанных против духовенства и верующих репрессий страдали приверженцы всех религий и церквей, но особенно — наибольшей по числу прихожан Русской православной церкви. Одной из особенностей религиозной ситуации стало увеличение альтернативных объединений в православии.

29 В советском обществе на несколько десятилетий утвердилась очень простая типология православных юрисдикции. Критерий был один, социально-политический, то есть отношение данной конфессии к советской власти и социалистическому государству. Согласно данному критерию, существовало два типа религиозных объединений: лояльные и нелояльные.

30 Первые — лояльные — признавали советскую власть, регистрировались в её органах и получали ограниченную возможность легально удовлетворять свои религиозные потребности.

31 Вторые — нелояльные (также «контрреволюционные», а впоследствии — «антисоветские»), вынуждены были уходить в катакомбы — церковное подполье — и вести свою религиозную практику тайно от гражданской власти, а иногда и от официально признанной власти церковной. Уход в катакомбы — это было, во-первых, выражение стремления части православных верующих сохранить прежние мировоззренческие позиции, во-вторых, противостояние атеистической власти, наконец, в-третьих, протест против начавшихся преследований за религиозные убеждения.

32 Большевистская власть поставила задачу ликвидировать церковное подполье. Проводились обыски домов и квартир, разгромы тайно существовавших храмов, аресты, расстрелы священнослужителей и мирян, многие православные верующие были брошены в тюрьмы и лагеря, отправлены в ссылку[38].

33 Социально-политические перемены в стране, произошедшие на рубеже 1980–1990-х гг., повлияли на религиозную ситуацию. Государственная власть отказалась от навязывания обществу атеистического мировоззрения. Началась разработка нового законодательства о свободе совести. Религиозные организации и верующие получили реальные возможности исповедовать различные религии.

34 В 1990-е гг. процесс юрисдикционных дифференциаций в православии не был приостановлен. Напротив, многие прежние альтернативные православные юрисдикции укрепили свои позиции, появилось много новых альтернативных структур, стремящихся по самым разным причинам быть самостоятельными в юрисдикционном отношении, независимыми от Русской православной церкви.

35 В XIX в. произошло укрепление сотрудничества государства и Русской православной церкви, а положение различных структур альтернативного православия значительно осложнилось.

36 Остановимся на некоторых примерах.

37 Можно с уверенностью сказать, что события в древнерусском городе Суздаль стали одним из индикаторов современного состояния свободы совести в стране и реального положения альтернативного православия.

38 В Суздале находится центр не подчиняющейся Московскому Патриархату Российской православной автономной церкви (РПАЦ)[39]. Первая община РПАЦ появилась в апреле 1990 года, непосредственной причиной её выхода из юрисдикции Русской православной церкви стал конфликт между настоятелем Царевоконстантиновского храма в Суздале архимандритом Валентином (Русанцовым) и епархиальным руководством.

39 Вначале структура, состоявшая из нескольких приходов, объявила себя Российской православной свободной церковью. Затем она вошла в юрисдикцию Русской православной церкви заграницей (РПЦЗ), позже из неё вышла, объявив себя Российской православной автономной церковью. Валентин (Русанцов) стал митрополитом и её руководителем.

40 В течение ряда лет наблюдался рост числа общин церкви. Ряд общин переходили в неё после конфликта с епископатом Русской православной церкви, кто-то — из катакомбных церквей, некоторые зарубежные православные общины Европы и США тоже приняли юрисдикцию РПАЦ.

41 В отдельных городах, например в Суздале, верующие оставались в прежних храмах, разрешение на бессрочную аренду которых было дано государственными органами. Отдельным общинам РПАЦ были переданы и полуразрушенные храмы, в которых царила «мерзость запустения». На средства верующих РПАЦ они были восстановлены. Также строились новые храмы.

42 Однако начиная с 1992 года в ряде регионов органы власти стали отбирать храмы, которые принадлежали Российской православной автономной церкви (даже те, которые были восстановлены РПАЦ на средства верующих). Такие случаи имели место в г. Трубчевске Брянской обл., Волгограде, Белгороде, Нижнем Новгороде, Уссурийске, Кинешме Ивановской обл., Воткинске Удмуртской Республики, Санкт-Петербурге, некоторых городах Новосибирской и Московской областей, п. Санино Владимирской обл., Железноводске и Курсавке Ставропольского края.

43 В 2009–2010 гг. такая участь постигла и суздальские приходы. У РПАЦ было изъято в пользу государства 14 церквей в Суздале и несколько храмов в сёлах. Православные верующие оказались без храмов, в которых они совершали богослужения на протяжении двух десятилетий. 4 декабря 2009 года РПАЦ был подан иск в Европейский суд по правам человека.

44 В Суздале, впервые в новейшей истории России, государство возобновило практику реквизиции у верующих св. мощей. Правда, не явочным порядком, как это имело место в 1920–1930-е гг., а через суд. В качестве истца выступила областная структура Росимущества, не имеющая никакого отношения к святыне. Речь идёт о мощах преподобных Евфимия и Евфросинии Суздальских. В годы «безбожных пятилеток» они попали из разоряемого монастыря в местный музей, а в 1988 г. были сняты с учёта и переданы общине РПАЦ.

45 В открытом письме православных жителей Суздаля от 26 февраля 2012 г. говорится о том, что попытку изъять у них мощи святых они считают кощунственной и оскорбляющей их религиозные чувства[40]. К тому же, согласно канонам православного вероисповедания, передача святыни такого рода нецерковным структурам — в данном случае Росимуществу — запрещена.

46 По моему мнению, данное дело отнюдь не может быть предметом разбирательства в гражданском суде — оно внутрицерковное. По аналогии с отобранными у РПАЦ храмами можно предположить, что за ним стоит Московский патриархат, который хотел бы иметь мощи широко почитаемых святых в одном из своих храмов. Этот очередной конфликт целесообразно решать не посредством светского суда, но с помощью диалога между двумя церковными юрисдикциями.

47 Негативное отношение у представителей гражданских властей, особенно региональных, проявляется и к так называемым «осколкам» Русской православной церкви заграницей (РПЦЗ)[41].

48 Многим приходским и монашеским общинам отказывают в регистрации, они испытывают большие трудности в приобретении земли для строительства храмов, некоторых их клириков и мирян объявляют нелояльными по отношению к государству.

49 Священнослужители, не согласные с курсом Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, стремятся в ряде случаев найти поддержку в структурах альтернативного православия.

50 Так, после обыска 20 октября 2011 года в помещениях храма одного из течений РПЦЗ во главе с митрополитом Агафангелом (Пашковским) в деревне Дудачкино Ленинградской обл. три священника из Удмуртии, «отпавшие» от Московского патриархата, в Обращении к архиепископу Санкт-Петербургскому и Северо-Русскому РПЦЗ (митрополита Агафангела) Софронию писали: «К сожалению, спустя двадцать лет после крушения коммунизма в России мы вынуждены констатировать, что эпоха гонений и дискриминации верующих в Российской Федерации отнюдь не закончилась. Наши оппоненты готовы, как и прежде, использовать любые грязные провокации, чтобы уничтожить истинное Православие на Русской земле»[42].

51 Анализ сложившейся ситуации показывает, что альтернативное православие остаётся заметным явлением религиозной жизни современной России. История Российской империи и СССР свидетельствует, что структуры альтернативного православия достаточно стойко переносят преследования и могут в течение длительного времени продолжать деятельность в подполье (в катакомбах).

52 Актуальной задачей является всестороннее научное изучение альтернативного православия в качестве одного из аспектов религиозной ситуации в мире и в Российской Федерации, а также активизация усилий по обеспечению законных прав последователей этого религиозного течения на гарантированные Конституцией России права и свободы.

2.5. Актуальные проблемы реализации свободы совести в Вооружённых Силах Российской Федерации

2 Лишь правильное мышление есть знание и познание предмета, и поэтому наше познание должно быть научным.

3 Г. В. Гегель. Философия права.

4 Будучи доцентом кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Военного учебно-научного центра Сухопутных войск «Общевойсковая академия ВС РФ» — правопреемника легендарных Военной академии имени М. В. Фрунзе, Военной академии бронетанковых войск имени Р. Я. Малиновского, Высших офицерских курсов «Выстрел» имени Б. М. Шапошникова, и многих других прославленных военных вузов, я могу свидетельствовать, что заявленная тема конференции для Вооружённых Сил Российской Федерации является очень актуальной. Прежде всего потому, что учреждение института военных священников очевидным образом нарушает принципы светскости государства, свободы совести и вероисповедания, которые, как известно, лежат в основе конституционного устройства России.

5 По роду своей деятельности я отвечаю за подготовку слушателей из России и стран ближнего и дальнего зарубежья по всем правовым дисциплинам ведущего военного центра Сухопутных войск. В том числе и высококвалифицированных специалистов с высшим военным образованием, то есть тех, которые обладают всеми практическими навыками, необходимыми для эффективного применения правовых норм и воспитания у военнослужащих глубокого уважения к праву, понимания ими необходимости строгого соблюдения и исполнения правовых предписаний, формируя и развивая у всех категорий военнослужащих высокие личностные качества и воспитывая их в духе дружбы ко всем представителям народов Российской Федерации, уважения их истории, традиций и обычаев.

6 Казалось бы, причём здесь священнослужители?

7 К сожалению, проблема внедрения в армию этого контингента создаёт очень серьёзные проблемы для перспектив позитивного развития общества и государства. Главная опасность введения в штаты воинских частей священнослужителей в том, что клерикализация армии и флота нарушает основополагающие принципы самой концепции воспитания военнослужащих Вооружённых Сил Российской Федерации. Согласно этим принципам в процессе информационно-воспитательной работы требуется установить, в какой степени удаётся сформировать у обучаемых научное мировоззрение, убеждения, представления, моральные нормы и принципы поведения (приложение № 3 к приказу министра обороны РФ 2004 года № 70).

8 Вероятно, здесь излишне разъяснять, что научное мировоззрение в процессе воспитания военнослужащих и является тем универсальным концептом, которому отвечают и на котором базируются все проявления общественной, политической, экономической и культурной жизни нашего светского конституционного государства.

9 Тем не менее показательный в своей реакционности священнослужитель, глава одного из Синодальных отделов РПЦ МП Всеволод Чаплин рекомендует прямо противоположное: «Надо, наконец, развенчать химеру так называемого научного мировоззрения»[43]. Насколько известно, священнослужители его ранга являются в церковных кругах своеобразным эталоном, на который следует равняться остальным. Надо полагать, что это касается и тех священнослужителей, которые направляются в Вооружённые Силы.

10 Поэтому мне бы хотелось именно этой квалифицированной аудитории высказать некоторые собственные мысли по поводу того, что могло привести к такому абсурду, что способствовало клерикализации армии и флота.

11 Прошу не считать моё выступление попыткой «сведения счётов» с церковниками «атеиста-нехристя». В данном случае я отталкиваюсь не от своего отношения к религии, а от конкретных фактов — деятельности общественной организации, образованной в отличие от многих других на религиозной основе. Проблема, на мой взгляд, гораздо глубже, чем кажется это многим нашим соотечественникам. Поэтому считаю себя не вправе не привлечь внимание общественности к тем деструктивным процессам, которые захватили сегодня Вооружённые Силы РФ. К той беде, которая пришла в наш общий для верующих и неверующих дом.

12 Имя этой беды — клерикализация.

13 Для сегодняшнего этапа военного строительства в нашей стране характерно возрастание роли гуманизации, сущность которой состоит в заботе об обеспечении жизни человека как главного субъекта возможной вооружённой борьбы. В заботе о воспроизводстве его природно-биологических и духовных сил, о создании благоприятных условий для жизни человека в системе военно-социальных отношений[44]. Социальные процессы, происходящие в военной организации государства, как объект государственного воздействия требуют новых способов — и институтов управления, и правового регулирования, и совершенствования организации воспитательной работы.

14 Совершенно естественно, что мы все любим нашу Родину и хотим видеть её благополучной и, в том числе, сильной и защищённой. У нас, военнослужащих, тоже другой Родины нет. Поэтому, когда политики с помощью клерикалов под предлогом «реформ» пытаются превратить армию, стоящую на её защите, в духовно-мировоззренческое «средневековое болото», мы отдаём себе отчёт в том, что происходит и чем это чревато.

15 В последние годы об опасениях такого рода очень много говорилось и писалось в СМИ, поэтому нет необходимости повторяться. Сегодня беда пришла, и требуется уже диагностировать «заболевание» Российской армии. То, что мне неоднократно приходилось определять это «заболевание» клерикализацией, неизменно вызывало нескрываемое негодование, как со стороны представителей религиозных структур, так и сотрудничающих с ними генералов. При этом очень интересно, что весь набор аргументов тех и других сводится к тому, что наш «народ-богоносец нуждается в пастырях», что «русский — значит православный» и т.п. Очевидно, что подобного рода кликушеством, основанным на хорошо известных мифах, такие «аргументы» и исчерпываются. В то время как свидетельства истории России не оставляют от них ничего, кроме пустых слов.

16 Итак, что же было изначальным источником клерикализации армии и флота, что явилось основой этого процесса?

17 Как мне представляется, всё началось с того, что в Концепцию воспитания военнослужащих Вооружённых Сил Российской Федерации, утверждённую приказом министра обороны РФ от 11 марта 2004 г. № 70, мощное клерикально-черносотенное лобби в партии власти продавило, в виде приоритетного направления государственно-патриотического воспитания военнослужащих, пункт о творческом использовании воспитательного потенциала различных религиозных конфессий. Тогда как пункт о совершенствовании интернационального воспитания военнослужащих в духе дружбы народов РФ поставило на следующее за ним место. Это и стало началом «заболевания», так как именно религиозные, чаще всего — православные, представления обычно связаны с проявлениями националистических предрассудков, с негативным отношением к людям другой национальности и другой веры.

18 Считать продавленный приоритет позитивным достижением просто абсурдно, так как всё выглядит наоборот. Поэтому приоритетом в Вооружённых Силах многонационального и поликонфессионального государства должна быть никак не религия, а интернационализм, с которым не совместимы тенденции религиозной исключительности, шовинизма и национализма. В противовес вероисповедным истинам, только этот принцип способен защищать идеалы действительной свободы и братства всех военнослужащих, реального гуманизма. Соответственно, только такая армия способна защитить общество и страну.

19 Нельзя не отметить, что руководство РПЦ умудряется нарушить даже ту Концепцию воспитания военнослужащих Вооружённых Сил Российской Федерации, в которую клерикализация внедрена в форме приоритета.

20 Дело в том, что в Концепции справедливо отмечено, что «… изменилась направленность жизненных приоритетов. Принижено чувство коллективизма и общественная активность». Но, в противовес тому предстоятель Церкви открыто призывает к индивидуализму, антитезе коллективизма:

21 31 мая 2011 года, во время посещения патриархом Кириллом Военной академии Генерального штаба Вооружённых Сил РФ, в конференц-зале Академии состоялась его встреча с высшим командованием и генералитетом Вооружённых Сил. На встрече присутствовали министр обороны РФ, руководящий состав Генерального штаба и центральных органов военного управления, главнокомандующие видов и родов войск, командующие округов и флотов Министерства обороны РФ, а также профессорско-преподавательский состав, слушатели и выпускники многих военных учебных заведений. После речи, с которой обратился патриарх к присутствующим, возникло много вопросов. Собственно, всё это парадоксальное шоу, которое нарушило учебный процесс, отвлекло командование и профессорско-преподавательский состав Академии, т.к. было посвящено убеждению патриархом Кириллом офицерского состава в необходимости скорейшего введения штатных должностей армейских православных священников в Вооружённых Силах России. Основной аргумент такой «необходимости» патриарх сформулировал в тезисе: «Самым главным приоритетом является страх Божий, страх как нравственная категория»[45].

22 Несомненно, страх смерти имеет свою основу в биологическом чувстве самосохранения. Человек больше всего боится смерти, когда его собственное «Я» для него становится центром мира. Индивидуалистически настроенный военнослужащий в идеале не имеет другого объекта, кроме самого себя, и поэтому чувствует непреодолимую потребность верить в своё бессмертие. Чем глубже проникает в человеческую душу индивидуализм, тем прочнее укрепляется в ней страх смерти. Доведённый до самой крайности, он побуждает индивидуума считать своё личное бессмертие главным приоритетом. К чему может привести такое «воспитание» военнослужащих, предположить нетрудно. Недаром ещё Г. В. Плеханов замечал, что «свойственный новейшему человечеству страх смерти, обусловливающий собою современное религиозное учение о бессмертии души, есть продукт индивидуализма»[46].

23 В армии светской поликонфессиональной России служат воины разных национальностей и верований. Законы РФ гарантируют всем своим гражданам — как верующим, так и неверующим, равные права. При этом они обеспечивают гражданам право открыто и беспрепятственно говорить о своих религиозных или нерелигиозных убеждениях, пропагандировать их или защищать. Но сложилась такая ситуация, что Московская патриархия в целях подавления своих конкурентов на религиозном рынке — или в борьбе за души верующих, как ещё говорят, добивается того, чтобы открытое исповедание других религиозных мировоззрений, например, католического, протестантских, старообрядческого, иеговистского и прочих, было запрещено.

24 Так, например, РПЦ МП чуть ли не требует от Католической церкви, чтобы она не занималась миссионерской работой в нашей стране. Такие же требования она предъявляет и к независимым от неё православным направлениям. К таким, например, как Богородичный центр или Киевский патриархат, который к тому же и вовсе является церковью зарубежного государства, к православным Автономной и Апостольской церквям. Не говоря о многочисленных протестантских организациях христиан, новых религиозных движениях. Но при этом сама Московская патриархия поддерживает целую сеть миссионерских центров, которые занимаются активной пропагандой своей конфессиональной концепции и преследованием любых других религиозных доктрин, организаций и верующих.

25 В интенсивном проникновении РПЦ в армию, как и в другие государственные структуры, эта религиозная организация пользуется государственной поддержкой. Попытка фактического огосударствления одной из конфессий в многонациональной и поликонфессиональной стране представляется недальновидной, создающей предпосылки для усиления и обострения скрытой межконфессиональной и межнациональной борьбы, способной выразиться в последующих опасных проявлениях национальной и религиозной розни, нарушающей статью 13 Конституции Российской Федерации.

26 Как отдельные чиновники РПЦ, так и различные её представители, ссылаясь на православие, ведут планомерную работу по формированию неприязни и нетерпимости по религиозному признаку. То есть у всех на глазах при лояльности к тому властей и «органов», на средства государства в виде идеологической кампании совершается очевидное преступление, направленное против блага государства и общества. Поэтому, представляется целесообразным пересмотреть сложившуюся практику несерьёзного в своей лояльности отношения к подобной деятельности. Думаю, и неспециалистам понятно, что необходимо законодательное и административно-правовое регулирование, с учётом современных реалий, интересов противодействия межнациональным и межконфессиональным конфликтам. Без такого пересмотра нам бессмысленно говорить о формировании реальных условий признания и гарантирования прав и свобод человека и гражданина, согласно общепринятым принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией Российской Федерации.

27 В качестве одного из примеров того, что делает правовое внимание к сложившейся ситуации в армии безотлагательным, могу предложить фильм «Батюшки особого назначения» Алексея Денисова, который распространяется Управлением по работе с верующими военнослужащими ВС РФ. Это совместный проект Данилова монастыря, телеканала «Россия» и благотворительного фонда «Крейсер „Варяг“», в котором заместитель председателя отдела РПЦ по взаимодействию с Вооружёнными Силами игумен Савва (Молчанов), в нарушение статей 28 и 29 Конституции РФ, например, изрекает следующее: «То, что касается конфликтов межрелигиозных в воинских коллективах, то это догадки несведущих людей, либо просто ложь, ложь атеистов. Потому что человек, когда он верит, он с особым уважением относится к тому, кто исповедует другую религию. Поверьте мне, что мусульманин к офицеру, который не верит ни во что, он никак относиться не будет, но к офицеру, который носит в своей душе веру православную, мусульманин будет относиться с высочайшим уважением»[47]. Кроме того, что подобные уверения просто смешны, такая антиконституционная пропаганда не может и не возмущать. По какому праву этот священник в фильме, который смотрят военнослужащие, формирует неприязнь к неверующим или атеистам? Получается, что член религиозного сообщества, вокруг которого сегодня кипят скандалы, связанные с падением нравов, коррупцией и лицемерием относит все эти и другие пороки на счёт как раз безверия, которое отождествляется с атеизмом?

28 Использование подобного «научно-методического материала» со стороны структурного подразделения МО РФ, с моей точки зрения, как специалиста, занимающегося подготовкой элиты Вооружённых Сил — офицеров для выдвижения на воинскую должность командира бригады, представляется абсурдным и антиконституционным. Собственно, и вся остальная деятельность сегодняшнего Управления по работе с верующими военнослужащими ВС РФ напоминает, по словам М. Горького, «христианское стремление дать людям вместо хлеба насущного мыльные пузыри»[48].

29 Всё это происходит в то время, когда в штатах бригад нового облика упразднены должности помощников командира по правовой работе и некому проводить правовую экспертизу проектов приказов командира (начальника). Когда некому проводить весь комплекс юридических мероприятий, включая организацию правового обеспечения договорной, претензионной и исковой работы в части, а также обобщать и анализировать результаты рассмотрения в арбитражных судах дел по искам органов военного управления в части.

30 На сегодняшний день военнослужащих МО РФ лишили даже права на ознакомление с единственным ежемесячным журналом «Право в Вооружённых Силах — Военно-правовое обозрение», включённым в Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в котором публикуются основные научные результаты диссертаций на соискание учёной степени докторов и кандидатов наук, утверждённый решением Президиума ВАК № 6/6 от 19 февраля 2010 года, отменив на него бесплатную подписку.

31 И вот, на фоне этого правового хаоса, в армию в противовес Конституции РФ внедряют ещё и невежественных православных священников? Это ли не преступление против интересов наших соотечественников? Неужели «батюшки особого назначения» важнее в войсках, чем офицеры-юристы?

32 Согласно современным требованиям к армии, каждый командир и начальник должен обладать минимумом правовых знаний, определяемых Директивой министра обороны Российской Федерации 1999 г. № Д-6 «О правовых минимумах» и другими нормативными правовыми Актами министра обороны Российской Федерации, и требовать того же от подчинённых. В соответствии с пунктом 8 Инструкции о правовом обучении в Вооружённых Силах Российской Федерации (приложение к Приказу министра обороны Российской Федерации 1999 г. № 333) офицеры и прапорщики (мичманы), не сдавшие зачёты по правовому минимуму, не могут быть представлены к назначению на вышестоящие должности. При дефиците юристов в ВС РФ правовой беспредел с фактической подменой их православными священнослужителями происходит в то время, когда в соответствии со ст. 11 «Наставления по международному гуманитарному праву для Вооружённых Сил Российской Федерации» (утверждено министром обороны РФ 08.08.2001): «В период вооружённого конфликта для решения вопросов, касающихся применения норм международного гуманитарного права, командиры (начальники) в случае необходимости привлекают юридических советников, обязанности которых возложены в соединении (части) на помощника командира по правовой работе».

33 Европейский суд по правам человека в Страсбурге в 2005 году удовлетворил жалобы шести граждан России, проживающих на территории Чеченской Республики. Все рассмотренные дела связаны с проведением контртеррористической операции на Северном Кавказе, причём два случая имеют непосредственное отношение к боевому применению Федеральной группировки войск и сил в этом регионе. Помимо крайне негативного политического эффекта и экономических последствий (Россию обязали выплатить крупные денежные компенсации), создан прецедент, имеющий ярко выраженные правовые аспекты. Суд установил, что командованием Федеральной группировки был нарушен ряд положений Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. По мнению суда, были нарушены право на жизнь, право на эффективные средства правовой защиты, право на защиту частной собственности. Как видим, актуальность присутствия в войсках юристов, а не клерикалов, налицо.

34 В заключение мне бы хотелось представить ещё одно печально-курьёзное доказательство того абсурда, к которому уже привёл процесс клерикализации нашей армии:

35 23 ноября 2011 года на презентации новой книги «Православная церковь при новом патриархе»[49] в Московском центре Карнеги я был вынужден публично обратиться к игумену Московской патриархии Петру (Валентину Андреевичу Мещеринову) с просьбой донести по своей церковной линии через председателя Синодального отдела по взаимодействию с Вооружёнными Силами и правоохранительными учреждениями протоиерея Димитрия Смирнова информацию о катастрофическом состоянии правовой работы в Вооружённых Силах до министра обороны РФ Сердюкова А. Э. Иного способа достучаться до министра обороны доценту военного вуза в нашем «правовом» государстве, оказывается, нет.

36 Можно ли представить аналогичное обращение к представителям духовенства ведущих военных юристов в Военной академии США (United States Military Academy), известной также как Вест-Пойнт (West Point), или в Командно-штабной академии бундесвера, расположенной в Гамбурге?!

37 Это ли не позор армии и государства Российского XIX века?!

2.6. История и идейные истоки антикультового движения

2 Уважаемые участники симпозиума, уважаемые организаторы, уважаемые коллеги-лекторы!

3 Меня очень радует то, что моя книга «Борьба против сект: идейные основы и их несостоятельность» привлекла столь пристальное внимание читателей в Москве. Теперь у нас есть русский перевод этой книги. Это мой дар тем учреждениям и организациям, которые находят, что данную информацию необходимо распространять. В книге приводятся данные об исторических и идейных причинах, стоящих за антикультистским движением, исследованием которых я занимался с начала 1970-х гг. В 1972 году я получил звание Национального канцлера Швеции Международной ассоциации педагогов при органе ООН, ЮНЕСКО. В этом качестве я читал лекции на всех континентах, за исключением Австралии. По мере чтения этих лекций и проведения встреч моё желание обобщить опыт и знания о том, что кроется за отдельными происходящими в мире вещами, становилось всё сильнее и сильнее.

4 Факторы, которые вызывают те или иные события в мире, многогранны. Здесь, в соответствии с предметом моей книги и данной встречи, речь пойдёт о религии. У каждой религии есть жизнеутверждающий, жизнепомогающий аспект. Мы могли бы назвать это «хорошей религией». Но в ней же есть также и жизнеотрицающая, жизнеразрушающая сторона. Назовём это «плохой религией».

5 Абсолютно необходимо проводить различие между религией и религиозной практикой. Я продемонстрирую вам важность этого, приведя примеры жизнеутверждающих и жизнепомогающих сторон в противовес жизнеотрицающим и жизнеразрушающим аспектам. Информация, которую мы получаем из СМИ, почти всегда касается жизнеотрицающей, жизнеразрушающей религиозной практики. Это автоматически ассоциируется с такими словами, как «экстремизм», «культ», «секта». Их можно услышать повсеместно. Но давайте подумаем. «Экстремизм» — против чего он направлен? «Культ» — вокруг чего он построен? «Секта» — на каком идеологическом основании она зиждется? Слова очень-очень опасные! Они зачастую используются, исходя из фиксированной идеи или убеждения, иными словами, из того определения, которое есть у самого человека. Наблюдаемое вокруг функциональное неустройство мира во многом вызвано этим нагромождением личных интерпретаций. В чём же причина подобного поведения?

6 Я убеждён, что одним из существенных моментов является недостаток знаний, неведение относительно основополагающих идей конкретной религии. Существуют сотни интерпретаций ислама, и последователи каждой заявляют, что они обладают истинным пониманием послания Мухаммада, которое они отстаивают. Существуют тысячи христианских деноминаций, общин, отделившихся в секты от материнских деноминаций, так как их последователи убеждены, что они обладают правильным знанием относительно Иисуса и учения Иисуса, и они отстаивают своё видение. По моему опыту, специальные комиссии должны изучать, что происходит в каждой религии. В борьбе за свои интересы невежество используется как инструмент и как орудие. Это происходит как на индивидуальном, так и на общенациональном уровнях.

7 Так как исторически христианство — это самая старая из официально существующих религий в России, приведу нелицеприятный пример того, как идеологические основоположники Церкви устроили всё для собственного удобства. Это связано с вопросом «Что такое христианство?». Разве мы слышим ответ на этот вопрос из Ватикана или от Патриарха Московского? Если не вдаваться в детали, то на самом деле ответ один: Соборы в 4 веке решили, что Иисус Бог, и это было положено в основание христианской религии. Принятию такого решения поспособствовали политические моменты, однако об этом умалчивают. Под влиянием позиции императора было подано 218 голосов «за», а под влиянием позиции евреев было подано 4 голоса «против». В результате такого решения Иисус был лишён своей еврейской идентичности, а его учение было задвинуто в глухой угол забвения, хотя именно оно прославило его. Книги Библии были пересмотрены под влиянием тех или иных интересов. Те, кто не принимал решения Соборов, объявлялись еретиками. Так зародилось христианство, постбиблейский антисемитизм, и появились различные христианские течения.

8 В действительности «плохая» религия распространяется вследствие искажённых восприятий, именно они лежат в основе некоторых неприятных событий, происходящих в мире. В своей книге я попытался показать, как религиозная практика видоизменялась на протяжении веков, отходя от своих основ. Сегодняшние мировые религии имеют дело с «Тем, что мы называем Богом», но имеют местечковые одежды. Попросту говоря, местная обстановка, обычаи и традиции определили характер религии.

9 В конце 1980-х гг. было проведено международное исследование по поводу «Того, что мы называем Богом». Само выражение принадлежит церковному авторитету XIII в. Фоме Аквинскому. В ходе этого исследования осуществлялись контакты с представителями всех религий, всех этнических, культурных и языковых групп во всех странах мира. Когда девятьсот полученных ответов были изучены в свете различных академических дисциплин, был выявлен один общий момент: «То, что мы называем Богом» — это Жизнь, то есть космическая причинная и дающая жизнь энергия, которая формирует жизнь, включая человека, на планете Земля и во Вселенной. Этот результат подтверждается богословами: Бог есть Жизнь. Теперь вы можете понять, почему я говорю о жизнеутверждающей и жизнепомогающей религии в противовес жизнеотрицающей и жизнеразрушающей религии.

10 Один из героев романа Достоевского «Братья Карамазовы» говорит: «Если Бога нет, то всё дозволено». Иными словами, если нет требования к человеку осознавать существование Жизни, то всё позволено. Та же мысль присутствует в формулировке Всеобщей декларации прав человека ООН: «Все люди рождаются свободными и равными в своём достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства». В некоторых переводах были произведены манипуляции: «должны» было заменено на «следует», а «братство» было заменено на «солидарность». Было дегуманизировано глубинное значение слова «братство». «Братство» подразумевает, что все люди на планете Земля — плоды одной и той же Жизни, и поэтому они обладают равной ценностью, правами и обязанностями.

11 На протяжении истории «То, что мы называем Богом», мифологизировалось, обрастало легендами, корыстными интересами и политизировалось. Все эти процессы отдаляют от Настоящей Жизни. Разрушительные фиксированные идеи, которые служат причиной негативных событий в мире, являются результатом:

12(1) Отсутствия понимания относительно «Того, что мы называем Богом»;

13(2) Неспособности воспринимать человечество как единую семью;

14(3) Отсутствия понимания сути каждой религии.

15 У всего есть причина. Общая реакция на происходящие бесчеловечные вещи часто характеризуется поверхностностью. С одной стороны, есть законы и резолюции, с другой — война и акты террора. Однако изложенные меры не помогают справиться с дискриминацией, уничтожением окружающего мира и насилием. Мой опыт подсказывает, что с любыми антикультистскими, расистскими и террористическими движениями следует справляться, показывая лежащие в их основе идеи и взгляды и воздействуя на них. Поэтому в конце книги я привожу «Дидактическое пособие», которое я разрабатывал на протяжении десяти лет. Это простая программа терапевтических бесед с бескомпромиссными (убеждёнными) антикультистами, нацистами и расистами.

16 Вторая мировая война завершилась более 65 лет тому назад, но идеология, которая вызвала её, продолжает жить! Я часто называю свою книгу «чёрной книгой». Один из лейтмотивов книги — демонстрация того, как чёрное, жизнеотрицающее и жизнеразрушающее влияние нацизма до сих пор цветёт буйным цветом. «Протоколы сионских мудрецов» являются эффективным инструментом в исламском мире для возбуждения ненависти к иудеям, каковыми они были также для Гитлера и Ленина. В Европе и США возникли антикультистские движения, лидеры которых воодушевлены националистической религией нацизма и пытаются добиться своих целей путём вступления в тайные сговоры и составления лживых кляуз. Те же силы успешно обеспечили доминирование определённого рода данных в энциклопедиях, журналистских материалах, учебниках, политических документах и в общественном мнении. Нам необходимы знания, чтобы распознавать, идентифицировать подобные сведения и информировать общественность о том, «откуда уши растут». Я повторюсь: нацизм и ему подобные течения снабдили идеологическим инструментарием сегодняшние антидемократические, антикультистские и антисемитские движения. Хотел бы подчеркнуть следующее: знание — сила! Посему самый важный проект века, направленный на выживание человечества, — это сохранение истинного знания во всех областях. Для достижения этого человечество должно слить воедино свои усилия. Исторические исследования в области идей и междисциплинарные знания могут позволить докопаться до самой сути и выявить глубинные причины мировых событий. С помощью них можно пролить свет на определённые вещи, скорректировать их и получить руководство к действию. Поэтому я рад инициативе которая привела не только к публикации данной книги, но и позволила состояться этой конференции. Я хотел бы выразить свою сердечную признательность и напоследок процитировать изречение Будды «Людям следует иметь правильные идеи о вещах, идеи, основанные на тщательных наблюдениях, и правильно понимать причины, следствия и их значение … Мир может быть только в том случае, если разум избавился от мирских страстей».

2.7. Антикультизм: генетическая патология или духовная нищета?

2 Наркомания начинается с маленькой дозы лёгкого наркотика, а затем доза становится всё больше, а наркотики — всё сильнее. Примерно так же действует человеческий разум — чем больше знает, тем больше хочется. Что в этом плохого? Да ничего. Жажда знаний вполне закономерна. Вопрос в другом: можно ли разумом познать ВСЁ? Здесь как раз и проходит демаркационная линия между материализмом и идеализмом, атеистами и верующими.

3 Интеллект как инструмент познания работает по причинно-следственному принципу — логике. На этой же основе устроен физический мир. Поскольку они друг другу соответствуют, интеллект есть инструмент познания именно физического, материального мира.

4 Мир духовный, если его понимать в изначальном смысле[50] и, конечно, признавать его объективное существование, живёт несколько по иным законам, не укладывающимся в рамки физических, поэтому использовать интеллект для познания духовного мира нелогично. Ещё И. Кант говорил об ограниченных возможностях разума и о полной его невозможности познать внутреннюю сущность предметов. Духовный мир — это и есть «вещь в себе», которая познаётся верой, духом, сердцем. Всякая попытка подвести под него логическое обоснование приводит к мыслительным спекуляциям, результатом которых становятся искажённые психологические конструкции, не имеющие ничего общего с истиной.

5 Религиозная вера, которая целиком и полностью нелогична (как бы не пытались подвести её под некие психологические законы), открывает истину лично тем, кто к ней пришёл и «использует» её для познания Бога. Отсюда множественность теологических взглядов, и как следствие — поликонфессиональность.

6 Отсутствие объективных данных о происхождении Вселенной и человека делает религиозное мировоззрение даже более приемлемым для индивида, нежели те космогонические и антропологические гипотезы, которые предлагает нам наука, вернее — её деятели, в своём полемическом раже объявляющие эти гипотезы доказанными фактами.

7 Различные мировоззрения же редко уживаются мирно, поэтому неудивителен антагонизм между научным и религиозным взглядами на основополагающие проблемы мира и человечества.

8 Не менее противоречивы и мировоззренческие позиции внутри религиозных систем. Как говорилось выше, теологические разногласия вызывают внутрисистемные изменения, появление конкурирующих религиозных дискурсов, которые в конечном итоге приводят к конфессиональным разделениям. Множество религиозных течений, крупных и мелких, ведут непрекращающуюся полемику, проявляющуюся в проповедях, публикациях в конфессиональной литературе, иногда в устных дискуссиях. В некоторых случаях эта полемика выплёскивается в СМИ. Всё это — нормальные процессы в демократическом обществе. Однако, когда оно (общество) ещё не до конца понимает, что такое демократия и не осознаёт ответственность, налагаемую на него правом пользоваться этой самой «властью народа», начинаются сбои в социальных процессах. Понятие «демократия», т.е. фактически — власть большинства, неправомерно распространяют на духовную сферу и очень скоро в сознании религиозного большинства (в России — православного) выстраивается стройная концепция незыблемой непогрешимости и превосходства над другими, неправославными, учениями (неважно, христианскими или других религий).

9 В основе этого феномена лежит подсознательный страх утраты духовной власти, по сути — ксенофобия, которая, по мнению этолога[51] В. Р. Дольника, имеет биологическую детерминированность. У животных существует явление этологической изоляции — агрессии и неприязни, проявляемой ими по отношению к близким видам и подвидам. Биологическая целесообразность такого поведения — запрет на образование смешанных пар. Ксенофобия, как считает этот учёный, является сбоем генетического механизма, что объясняет её иррациональность и неподверженность рациональным доводам[52]. И действительно, редко кто может внятно объяснить, почему он испытывает неприязнь к представителям другой религии, а чаще даже не религии, а конфессии в рамках одной религиозной системы, например, отношение православного христианина к католикам или протестантам.

10 С точки же зрения биосоциологии, ксенофобия является общественной проекцией инстинкта самосохранения определённой национально-экономической, либо религиозно-культурной формации.

11 Этот тезис подтверждается, например, системой распределения вероисповеданий по иерархическим уровням в имперской России. Свод законов Российской империи все исповедания делил на четыре иерархических уровня: 1. «Первенствующая и господствующая» — Православная Российская церковь. 2. «Признанные терпимые» исповедания — католики, протестанты, армяно-григорианская и армяно-католическая церкви, христианские секты (меннониты, баптисты, адвентисты), а также нехристианские религии — иудаисты, мусульмане, буддисты и язычники. 3. «Терпимые непризнанные» религиозные сообщества — раскольники (старообрядцы) и сектанты, когда-то отделившиеся от Православной церкви (хлысты, духоборы, молокане). 4. К «непризнанным нетерпимым» вероисповеданиям относились т.н. изуверские секты (скопцы) и те исповедания, которые само государство в зависимости от конкретно-исторических обстоятельств квалифицировало как враждебные (например, в 1860–1870 гг. так квалифицировали русский штундо-баптизм). Исходя из этого, законом преследовалась сама принадлежность к таким исповеданиям[53].

12 Существование системы распределения исповеданий по иерархическим уровням обусловливалось, в первую очередь, идеологическими соображениями, поскольку православие являлось официальной идеологией Российского государства. Немаловажную роль играл также и национально-политический фактор: территориальная экспансия XVIII-XIX вв. (лютеранская Прибалтика и Финляндия, католическая Польша, мусульманское Закавказье, буддистская и языческая Сибирь) к концу XIX в. привела к тому, что православие уже не составляло в Российской империи подавляющего большинства и необходимо было политическими методами сохранить господствующее положение как титульной нации, так и Православной церкви.

13 Существующее сегодня законодательство о свободе совести не позволяет выделять или поддерживать какую-либо конфессию в качестве «государственной или обязательной» (ст. 14 Конституции РФ). Однако фактически в России «первенствующей и господствующей» является Русская православная церковь, причём, не вся, а только та её часть, которая находится под юрисдикцией Московского Патриархата[54]. К этому подталкивает и некая «генетическая память» (см. выше), и законодатель, который под влиянием проправославного лобби ввёл в преамбулу ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» откровенно провокационную формулировку «признавая особую роль православия … уважая христианство …». Такая формулировка, с одной стороны, выделяет православие в своеобразную идеологическую основу государства (Президент и премьер подчёркивают это, присутствуя на праздничных богослужениях; руководитель «отделённой от государства» религиозной организации занимает 9-е место (между Генеральным прокурором и руководителем Администрации Президента) в списке протокольного старшинства при проведении в Российской Федерации официальных мероприятий; также он обеспечивается государственной охраной ФСО). С другой — отделяет православие от мирового христианства, предлагая ему статус какой-то самостоятельной, собственно российской, религии.

14 Коль скоро религиозное большинство заняло свою нишу, оно сразу начинает её защищать от реальных, а чаще — мнимых «захватчиков». Для этого используются любые методы — от конфессиональной апологетики до государственных СМИ и прямого насилия с использованием силовых структур (например, привлечение ОМОН при захвате храмов, принадлежащих иным православным юрисдикциям, в Суздале, Татарстане и др.).

15 Естественно появляются люди — профессиональные функционеры и просто энтузиасты, осуществляющие «защиту» этого большинства. Именно они и именуются антикультистами. Наибольшую опасность для общества представляют не столько защитники по должности (сотрудники соответствующих отделов Патриархии и епархий — в конце концов они получают за это зарплату), а именно энтузиасты, поскольку ими движут идейные соображения (сразу почему-то вспоминается Великий инквизитор Томмазо Торквемада).

16 Возвращаясь к исследованиям В. Р. Дольника и его коллег по этологии, у таких энтузиастов, вероятно, «сбой генетического механизма» произошёл глубже и сильнее, чем у других людей, а проявление — более ярко выражено, иногда до патологии. В христианстве это называют одержимостью[55].

17 Таким образом, антикультизм, как и всякое проявление ксенофобии, не может быть объяснён рационально; в его основе лежат либо генетическая патология, либо духовно-нравственная ущербность. Лечить такие патологии ещё не научились, так что данное явление ещё будет иметь место в жизни общества. Что касается второго, то этот недуг врачуется длительным воспитанием взаимной терпимости и очень осторожным религиозным просвещением. Только не в рамках «Основ православной культуры», а в рамках Федеральной программы «Культура», которой ещё не существует.

18 На сегодняшний день, когда мы ещё не достигли должного уровня терпимости к «инаковерующим», вследствие чего повсеместно вспыхивают конфликты — либо спонтанные, либо спровоцированные, — положительную роль могут сыграть конфликтологи, и не столько психологи, сколько юристы с религиоведческой специализацией. Как уже много лет говорилось, таковых в России наберётся не больше десятка, а юридические вузы их не готовят, хотя необходимость в таких специалистах, учитывая складывающуюся в государственно-религиозных отношениях ситуацию, всё возрастает.

19 Говоря об идее создания независимого совета по проведению религиоведческой экспертизы, нужно помнить, что он не может быть образован и эффективно работать без участия специалистов в области юридического религиоведения.

2.8. Антикультовое и контркультовое движения с религиоведческой точки зрения

2 Стремительное распространение на Западе новых религиозных движений в период 1960–1970-х гг. вызвало активное противодействие различных религиозных и общественно-политических сил. Движения и организации, противостоящие новым религиозным движениям, в западной науке принято разделять на антикультовое и контркультовое движение[56].

3 Оба направления, как антикультовое, так и контркультовое, первоначально сформировались в США. Присутствующее в названиях этих движений слово «культ» (cult) в обиходной речи жителей США имеет оскорбительный оттенок и используется для обозначения неодобряемых религиозных групп. В европейских странах и в России в обиходной речи схожий смысл имеет слово «секта»[57].

4 Невозможно провести чёткую границу между антикультовым и контркультовым движением, так как зачастую, особенно в России, противники новых религиозных движений применяют аргументацию, почерпнутую и у антикультистов, и у контркультистов. Однако с точки зрения религиоведения антикультизм и контркультизм имеют существенные различия.

5 Антикультовое движение — это общее наименование объединений, групп, отдельных энтузиастов, выступающих против новых религиозных движений, пренебрежительно именуемых культами[58]. Важная специфическая черта антикультового движения — его светский характер.

6 Основной адресат, целевая аудитория антикультового движения — органы государственной власти, правоохранительные структуры, средства массовой информации. Антикультисты стремятся представить культы общественно опасными, криминальными по своей природе образованиями, против которых государство и общество обязаны вести решительную борьбу.

7 Цель антикультового движения — возбудить в обществе нетерпимость по отношению к новым религиозным движениям (культам), побудить органы законодательной власти принять «антикультовые» законы, вынудить правоохранительные и судебные органы «пресечь» деятельность культов.

8 Антикультовое движение изначально носит конфронтационный характер. Оно направлено на мобилизацию государства и общества против новых религиозных движений, добивается ограничения их распространения или полного запрета.

9 В США, по оценке М. М. Гордуса, «несомненным успехом» антикультового движения можно считать создание стереотипа зловещего «культа», занимающегося «промыванием мозгов». Несмотря на то, что научное сообщество отвергает теорию «промывания мозгов», массовое сознание американцев восприняло этот миф. Что касается сферы государственно-конфессиональных отношений, то здесь антикультовое движение потерпело в США полное поражение. «Американские антикультисты неоднократно предпринимали попытки добиться принятия законов, ограничивающих или ставящих под контроль деятельность новых религий. Иногда им удавалось заручиться поддержкой кого-либо из американских политиков, например, сенатора Роберта Доула, но ни разу за всю историю США ни в одном штате или на федеральном уровне не было принято ни единого закона, направленного против „культов“»[59].

10 В Западной Европе наибольших результатов антикультовое движение добилось во Франции, где в 2001 году был принят специальный закон («Закон Абу-Пикар») о «предупреждении и пресечении сектантских течений, ущемляющих права и основные свободы человека». Впрочем, этот закон оказался неприменим на практике и остался своего рода иллюстрацией к известному выражению «гора родила мышь»[60]. В данном случае, впрочем, гора родила «дохлую» мышь.

11 В Российской Федерации антикультизм приобрёл весьма значительное влияние[61]. Вместе с тем можно предположить, что воздействие антикультизма на выработку государственной конфессиональной политики в обозримом будущем будет уменьшаться.

12 Среди факторов, подрывающих позиции антикультизма, можно выделить: прекращение стремительного роста новых религиозных движений; утопичность целей, которые ставят антикультисты; громкие провалы таких инициированных ими акций, как судебный процесс в г. Томске о признании книги «Бхагавад-гита как она есть» экстремистским материалом.

13 Усиление внимания к религиоведческому изучению антикультового движения, одним из проявлений которого явилось проведение 26 июня 2012 года в Москве Международной научно-практической конференции «Новые вызовы свободе совести в современной России», будет способствовать более глубокому исследованию этого явления и его воздействия на российское общество.

14 Предварительные результаты обсуждения этой проблемы говорят о том, что усиление роли антикультизма может рассматриваться в качестве симптома невнимания органов государственной власти к научному религиоведению и пренебрежения к религиоведческому знанию при выработке управленческих решений в области взаимоотношений государства и религиозных объединений.

15 Контркультовое движение, которое также нередко именуется «противокультовое движение» (англ. countercult movement), имеет конфессиональную природу. Это критика и иные виды противодействия религиозным объединениям, рассматриваемым в качестве «культов» (новых религиозных движений или сект, в зависимости от используемой терминологии), исходящая от тех или иных религиозных организаций, миссионеров или богословов.

16 Контркультовое движение защищает основы своего вероучения и разоблачает культы (новые религиозные движения, секты) с позиций их несоответствия «истинной религии» и вредности для духовного развития человека. Главная цель представителей этого движения состоит в «предохранении» последователей своей религиозной организации от ухода в иные религиозные группы, либо в переубеждении участников «культов» и их обращении в «истинную веру».

17 Как правило, контркультовое движение носит миссионерский характер и может расцениваться в качестве нормального явления, характерного для большинства религиозных организаций, стремящихся укрепить свои позиции.

18 Особенностью России можно считать то обстоятельство, что, как верно подметил Е. Э. Эгильский, «контркультизм был и остаётся локальным внутрипротестантским движением. Российские протестанты, несмотря на сравнительную многочисленность, всё же не занимают видного места в общественной жизни и очень часто сами третируются как „сектанты“, т.е. „культисты“»[62].

19 Основным «рупором» протестантского контркультизма можно считать «Центр апологетических исследований» (действует с 1993 года, зарегистрирован Управлением юстиции г. Санкт-Петербурга 7 июля 2000 года в качестве Санкт-Петербургской общественной организации «Центр апологетических исследований»)[63].

20 Значительный интерес представляет соотношение антикультизма и контркультизма в рамках Русской православной церкви[64].

21 В Русской православной церкви конфессиональная критика иных религий и конфессий осуществляется в различных формах. В наиболее профессиональном виде она выражена в богословской дисциплине «сектоведение», которую можно считать аналогом контркультизма.

22 В России сектоведение имеет давние традиции. Согласно Уставу духовных академий, сектоведение как самостоятельная академическая дисциплина появилась в 1912 году, однако первая попытка учреждения кафедры сектоведения в Московской духовной академии была предпринята ещё в 1905 году[65].

23 Религиоведческий анализ позиций некоторых православных сектоведов показывает, что они критически относятся к антикультизму (называя его «теорией тоталитарного сектантства») и считают его несовместимым с православным подходом к критике сект.

24 Наиболее чётко и аргументировано эту позицию излагает в своих работах доцент Московской духовной академии P. M. Конь[66]. Так, на Втором миссионерском съезде (1999 г.) он выступил с докладом, в котором показал, что «теория тоталитарного сектантства … не согласуется со святоотеческим подходом к антицерковным учениям ни в области изучения и опровержения, ни в области пастырской работы с сектантами»[67].

25 Негативно относится к антикультизму протоиерей Олег Стеняев, известный миссионер, священнослужитель Патриаршего подворья — Храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках[68]. «Переболев духовной лихорадкой», состоявшей в сведении антисектантской работы исключительно к одному обличению сектантов в антиобщественных деяниях и криминальных преступлениях, поиску компромата, о. Олег Стеняев пришёл к выводу, что успешная миссионерская работа должна опираться на свидетельство о православии.

26 «Миссионер, который отодвигает в сторону Слово Божие и берёт в руки Уголовный кодекс, должен задуматься, своим ли он занимается делом и имеет ли он право называть свою деятельность религиозной … В своей деятельности православный миссионер не должен слепо копировать инославных христиан», — заявил протоиерей Олег Стеняев. Являясь миссионером-практиком, он убедился в несостоятельности теории о «промывании мозгов» и существенно большей эффективности миссионерской деятельности, опирающейся на проповедь православных духовных ценностей.

27 В 2007 году в Нижнем Новгороде состоялся семинар Учебного комитета Русской православной церкви, посвящённый актуальным вопросам преподавания сектоведения. В нём приняли участие представители двух духовных академий и тринадцати духовных семинарий. Участники семинара пришли к выводу, что «теория тоталитарного сектантства и одноимённый термин являются не богословскими, так как не опираются на эмпирическую базу и не соответствуют святоотеческим критериям сектантства»[69].

28 Вместе с тем в среде православного духовенства, богословов и миссионеров нет однозначного отношения к антикультизму.

29 В ряде случаев авторитетные священнослужители переходят на позиции антикультизма. Так, среди тех, кто активно использует термин «тоталитарные секты», можно упомянуть протоиерея Алексия Уминского, настоятеля храма Живоначальной Троицы в Хохлах (Москва) и ведущего телевизионной программы «Православная энциклопедия», а также протоиерея Дмитрия Смирнова, председателя Синодального отдела по взаимодействию с Вооружёнными Силами и правоохранительными органами.

30 Использование православными миссионерами антикультистской риторики, имеющей ярко выраженный конфронтационный характер, задевает религиозные чувства последователей новых религиозных движений, протестантских религиозных объединений, других религиозных меньшинств[70].

31 Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что религиоведческое изучение соотношения антикультизма и контркультизма в теологии и миссионерской деятельности российских религиозных объединений, в том числе Русской православной церкви, представляет значительный теоретический интерес и практическую значимость.

2.9. «Антикультизм» — понятие и практика

2 Надо признать, что слова «антикультизм» и «антикультисты», имеющие определённое лексическое хождение и за рубежом и в России[71], в терминологическом плане представляются столь же неудачными, как и сопряжённая с ними маркировка некоторых явлений современной религиозной жизни общества туманным фразеологизмом «новые религиозные движения» (НРД). Неудачными, прежде всего потому, что они ничего толком не объясняют, а лишь своим экспрессивным звучанием запутывают понимание предмета.

3 В то же время словами этими доводится пользоваться — и в ироническом звучании, относительно позывов, обуревающих некоторых бескомпромиссных борцов за «правильную духовность», и в более серьёзном плане — для обозначения вполне реальных субъектов (индивидуальных и коллективных) и практики конфронтации по поводу религиозных новообразований.

4 Известно, что «антикультизмом» (или в развёрнутом виде — «антикультовой деятельностью») принято называть противодействие распространению как раз тех самых новообразований по прозвищу НРД. Более общим понятием, указывающим на социальное явление, свойством которого выступает «антикультизм», принято считать «антикультовое движение»[72]. По характеристике современных российских религиоведов И. Я. Кантерова и С. И. Иваненко, это движение включает в себя объединения, группы, отдельных лиц, выступающих против НРД, которых их противники пренебрежительно называют культами (или сектами). Указываются отличительные особенности «антикультового движения» — «демонизация» оппонентов, фанатичная вера в вредоносность (деструктивность) НРД, их криминальную природу, а также убеждённость в необходимости запретительных мер в отношении сект и культов[73]. Как мне представляется, оперируя данной терминологией, важно выяснить и возможное содержание этого странноватого то ли понятия, то ли клички — «антикультизм», и почву произрастания самих явлений, вызвавших его к жизни.

2.9.1. О понятии «антикультизм»

1 Во-первых, если «анти» в этом слове прямо указывает на противостояние, то что такое «культизм» вряд ли кто-то сумеет внятно объяснить. Допустим, речь идёт об объединениях людей, увлечённых почитанием чего или кого-либо, именуемых «культами».

2 Но, и это во-вторых, с так называемыми «культами» дело обстоит весьма непросто, поскольку это понятие обладает широкой семантикой и может вообще вывести за пределы религиозного поля — сознание и поведение, ориентированные на культовое отношение к чему/кому-либо встречаются где угодно, от моды до политики.

3 В-третьих, если локализовать область применения феноменом НРД, то, как знает любой осведомлённый, никакого общеразделяемого устоявшегося определения НРД не существует; при множестве частных интерпретаций, пусть даже бывающих близкими друг к другу, нельзя сказать, что все идентично понимают, что такое НРД.

4 Из всего этого следует, что слово «антикультизм» не имеет чётко очерченной предметной сферы приложения и потому не обладает статусом научного термина.

5 То есть, произнося слова «антикультизм» и «антикультовое движение» или НРД и «культы», приходится исходить более из интуитивного понимания и неких неартикулированных конвенций о допустимых значениях этих слов, нежели чем из фиксированного содержания и адекватного объяснения.

6 В этой терминологической сумятице вязнут все — и исследователи, кто видит в религиозных новообразованиях нормальную эволюцию духовной жизни и реализацию свободы совести; и преследователи, кто враждебно встречает любое, с их точки зрения, деструктивное для личности и общества явление в религиозной сфере; и последователи, кто подразумевается в качестве участников НРД и «культов».

7 Для исследователей, по крайней мере — какой-то их части, разделяющей идеи религиозной свободы, очевидна условность понятия «антикультизм» и пользоваться им приходится за неимением чего-то более точного.

8 Для преследователей, по крайней мере — увлекающихся этим делом в России, не свойственно называть себя «антикультистами». Понятийным дублёром «культу» стало пресловутое словечко «секты» (в российском варианте — с непременным довеском «тоталитарные»). Поэтому, в зависимости от «специализации», преследователи охотнее именуют себя сектоведами, а свою деятельность антисектантской; любят они представляться и религиоведами, и во всех случаях объявляют себя защитниками государства, общества, семьи и личности от вредоносного влияния НРД и «культов».

9 Последователям, по крайней мере — тем, кому важно как их называют со стороны, вряд ли присуща готовность именовать самих себя, скажем «культистами», и соглашаться, что они занимаются «культизмом».

10 Однако, при всей эфемерности понятия, оказывается, что «антикультизм» как практика вполне себе существует и имеет стабильную почву.

2.9.2. О практике «антикультизма»

1 Мой собственный опыт, так сказать, полевого религиоведения постоянно пополняется впечатлениями от общения с различными по активности и умонастроениям представителями антикультовой среды. Это случается в разных ситуациях — от дискуссий в больших и малых аудиториях, до личных встреч и обсуждений в камерной обстановке. У меня, например, периодически происходят контакты с православными служащими миссионерского отдела Санкт-Петербургской епархии, чья прямая обязанность — противодействие так называемым «деструктивным культам», с некоторыми антикультистски настроенными протестантскими пасторами, и со светскими активистами петербургского Межрегионального комитета спасения от тоталитарных сект. Про обычных сограждан, нервно реагирующих на слово «секта», и говорить особо не надо — всем, причастным к рассматриваемой проблематике, хорошо знаком спектр обыденных рассуждений, возникающих на эту тему.

2 Конечно, в России главными оппонентами «культов и сект» являются представители доминирующих религиозных сообществ страны, претендующих на исключительную легитимность в силу исторических и этнокультурных обстоятельств. Но тут всё совершенно закономерно. Их отрицательное отношение вполне адекватно принятому в этих сообществах пониманию истины, смысла жизни и религиозной веры. Неприятие и противодействие НРД в этой среде естественны, странно было бы ожидать чего-то иного.

3 Другое дело — светская среда. Здесь, по моим представлениям, первенствующая роль в активизации антикультовых настроений принадлежит органам, специализированным на защите конституционного строя и охране безопасности государства. Можно полагать, что у отдельных представителей этих органов имеются какие-то личные мировоззренческие претензии к НРД и «культам» и это, вопреки ряду норм действующего законодательства, воплощается в репрессивных актах. Но в целом, очевидно, что эти государственные органы мало озабочены вероучительным содержанием, доктринами и мистико-сотериологическими смыслами воззрений своих «подопечных». Они решают задачи по противодействию тем проявлениям, которые в данный момент могут быть восприняты как экстремистские, подрывные, несущие какую-либо угрозу охраняемому порядку. Поэтому «антикультизм» таких органов — избирательный, ориентируемый в зависимости от указаний вышестоящих инстанций.

4 К таковым инстанциям относится политическое и административное руководство страны. Независимо от личных симпатий или антипатий к каким-то формам религии, этот совокупный субъект инициирует «антикультизм» вовсе не по мировоззренческим основаниям, но из соображений, так сказать, государственных. Религиозные новообразования состоят из граждан государства, объединяющихся в трудно контролируемые и потому трудно управляемые сообщества; их поведение сложно предсказывать и ещё сложнее на него влиять. Собственно, именно ускользание от контроля и есть главный момент «деструктивности», вменяемой НРД и «культам». Как правило, негативное отношение к ним экипируется заботой о безопасности общества, о его нравственном состоянии и другими благими объяснениями. Но суть остаётся — репрессивное отношение вызвано не столько претензиями к собственно религиозному содержанию НРД, сколько их реальным или кажущимся выпадением из зоны государственного надзора.

5 Свою лепту, стимулирующую «антикультизм», вносят и представители обширного аппарата разных уровней власти, служащие государственных и муниципальных органов управления, так называемое чиновничество. В этой среде ориентация относительно причин и содержания НРД определяется в значительной мере обыденными представлениями и личными религиозными предпочтениями. Формально эти факторы не должны влиять, в силу действующих законодательных ограничений.

6 Но в реальности законоположения либо плохо известны, либо игнорируются. Если речь идёт о гражданском персонале, относящемся к федеральным государственным служащим, то неизбежно нарушение норм Федерального Закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации». А именно:

7(1) ст. 17, п. 13 и п. 14, по которым гражданскому служащему «запрещается … использовать должностные полномочия в интересах … религиозных объединений, а также публично выражать отношение к указанным объединениям … в качестве гражданского служащего, если это не входит в его должностные обязанности; создавать в государственных органах структуры … религиозных объединений или способствовать созданию указанных структур»;

8(2) ст. 18, п. 4 и п. 7, по которым гражданский служащий «обязан … не оказывать предпочтения каким-либо … религиозным объединениям; соблюдать нейтральность, исключающую возможность влияния на свою профессиональную служебную деятельность … религиозных объединений».

9 Если же подразумевается гражданский персонал, не относящийся к федеральным государственным служащим, то и тогда возникнет нарушение, ведь согласно п. 4 ст. 4 Федерального Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» установлено: «Должностные лица органов государственной власти, других государственных органов и органов местного самоуправления, а также военнослужащие не вправе использовать своё служебное положение для формирования того или иного отношения к религии».

10 Чаще всего «антикультизм» государственных служащих, скорее, бытовой, возбуждаемый усвоенными (кем-то с советских лет, а кем-то и в недавние времена) «антисектантскими» стереотипами и/или конъюнктурными соображениями.

11 Ну и, в конце концов, в любом обществе есть немалая категория людей, готовых бороться с так называемыми «отклонениями», выискивать «враждебные происки», «ставить на место» и т.п. Всегда комфортно быть, что называется, носителем правильной нормы, иметь репутацию защитника «истинной веры», самоутверждаться за счёт поощряемого властью подавления всяких там «несогласных».

12 Я не готов категорически осуждать всех тех сограждан, кто резко отрицательно реагирует на явления «новой религиозности». Любому, даже очень терпимо настроенному человеку бывает неуютно в житейском плане, когда приходится иметь дело с демонстративными проявлениями какой-то непривычной, а то и вызывающей манеры поведения. Участникам НРД и «культов» нередко свойственна такая манера. Поэтому настороженность, неприязнь, апелляция к неким само собой разумеющимся нормам и взывания к властям с требованием «дать по рукам» всяким там «сектантам» — бывают вовсе не надуманными и коренятся в расхождении базовых паттернов общественной психологии с локальными устоями того или иного НРД.

13 Эта социально-психологическая обусловленность «антикультизма» и свидетельствует о том, что его практика есть явление чего-то более глубокого, нежели находящиеся на поверхности перечисленные обстоятельства.

14 Главное основание, порождающее «антикультизм», по моему убеждению, образовано архетипическим пластом общественного сознания, присущим этому уровню сознания членением социального окружения на «своё» и «чужое», «мы» и «они». Это мифотворческое состояние, в котором идентификация со «своим» и осознание себя как «мы» обязательно предполагает полярный член бинарной оппозиции. То есть собственная идентичность ищется не на пути саморефлексии, а через противоположение себя чему-то «иному».

15 И вывод, следующий из этой констатации, парадоксален. НРД и «культы» оказываются просто необходимы российскому социуму, во всяком случае той его немалой части, которая не приемлет риска свободной и ответственной духовной самореализации, а находит свою идентичность в некой стабильности и удерживает подразумеваемый образ этой стабильности культивированием социальных страхов, в том числе — перед якобы деструктивным влиянием «псевдо-» и «лжеучений».

3. Антиэкстремистское законодательство и необходимость независимой религиоведческой экспертизы

3.1. Религиозная свобода в посткоммунистическом обществе: случай Украины

3.1.1. I

1 Последнее советское десятилетие засвидетельствовало неискоренённость религии в СССР в целом и в Украине в частности. Закрытые отчёты тех лет свидетельствуют об активизации народной религиозности, увеличении числа религиозных обрядов, о несокрушимости религиозного подполья, усилении связи между религией и национальными движениями и растущую заинтересованность религией со стороны интеллигенции. Партийные и советские функционеры начинают выражать сомнение в необходимости строгого соблюдения ленинских принципов в борьбе с религией; очевидной становится готовность встроить Церковь (конечно, Русскую православную церковь) во внешнеполитическую и идеологическую систему.

2 «Система атеистического воспитания трудящихся» разваливается ещё раньше, чем СССР. Общество надеется, что Церковь — единственный из незапрещённых институтов, который не разделял официальную идеологию и не был непосредственно связан с режимом, — способна указать путь к решению проблем, оказавшимся власти не по силам. Общество предоставляет Церкви огромный аванс, наделяет её высоким доверием и болезненно реагирует на откровения и разоблачения, что дискредитируют этот институт. Религия очень быстро превращается в инструмент политической, этнической и культурной мобилизации, важный, а порой — определяющий идентификационный маркер. Носители власти и претенденты на властные позиции уже в начале 1990-х гг. поняли важность этого фактора в электоральных кампаниях и с разной степенью интенсивности и бесстыдства использовали его на всех выборах.

3 Украина становится едва ли не наиболее религиозно разнообразным пространством во всей Восточной Европе, но это разнообразие очень медленно превращается в религиозный плюрализм — главные субъекты религиозной сцены страны долго не признают «другого» и нацеливаются на вытеснение конкурентов. Православные далеко не сразу признали реальность выхода из подполья Украинской греко-католической церкви, право греко-католиков на достойное утверждение в Украине. Греко-католики, в свою очередь, какое-то время не могут признать, что в крае, который до Второй мировой войны был сплошь католическим, существует многочисленная православная община. Ещё более непримиримым оказался конфликт между православными, объявившими себя независимыми от Москвы и теми, кто остался в юрисдикции Московского патриархата.

3.1.2. II

1 Но, несмотря на всё это, в начале первого десятилетия XXI в. Украина, которой прочили едва ли не войны на религиозной почве, сумела пройти, как казалось, наиболее острые фазы межправославного и православно-греко-католического конфликтов. В стране установилось хрупкое равновесие между центрами религиозной силы, получившими сравнимую поддержку в обществе и политическом истеблишменте. Эти центры силы научились компенсировать нехватку тех или иных ресурсов другими: материальных — общественным мнением, взаимопонимания с центральной властью — гармонией с местными властями и т.д., — и это также способствовало укреплению баланса между ними. Заявления о необходимости сломать равновесие воспринимались как риторические формулы, не более чем очередное тестирование общественных умонастроений — ведь для этого стороны не имели достаточных сил, а государство осознавало необходимость поддерживать статус-кво как важный залог сохранения гражданского мира. Установление равновесия и относительного спокойствия в сфере, которая считается и реально является взрывоопасной, имело своё значение и для глобального политического выбора Украины.

2 При этом в конце 1990-х — начале 2000-х гг. религиозная свобода выступала едва ли не как единственная из гражданских свобод, реально, а не декларативно доступная украинцам. Эта очевидность приобретала особую выразительность по сравнению с состоянием дел в сфере свободы слова, собраний, с правом на справедливую судебную защиту и т.д., а также — по сравнению с состоянием религиозных свобод в других посткоммунистических, особенно постсоветских странах. Факторы, обусловившие эту реальность, можно описать следующим образом.

3 Во-первых, ни одна из Церквей в Украине не объединяет, пусть даже номинально, более трети населения. На религиозном поле страны конкурируют три православных и Греко-католическая церковь; традиционно существенную поддержку в некоторых регионах имеет Римско-католическая церковь; всё более мощным и разнообразным становится протестантское и евангельско-протестантское присутствие; заметным фактором религиозной жизни являются мусульманские и иудейские общины.

4 Во-вторых, в украинском национализме отсутствует ультимативная конфессиональная коннотация — «настоящий украинец» не обязан непременно быть православным или католиком. Это связано с особенностями формирования модерной украинской нации, в процессе которого (формирования) отцы украинского национализма рассматривали религиозный фактор скорее как камень преткновения, чем консолидирующий стержень конфессионально разделённого украинства.

5 В-третьих, религиозная свобода не угрожала позициям власти и та не стремилась её подавлять, в отличие от той же свободы слова, ограничение которой в Украине 2000–2004 гг. постоянно подвергалось критике в самой Украине и за её пределами.

6 Словом, в середине «нулевых» наблюдатели вполне обоснованно говорили о достаточно приличном состоянии религиозной свободы в Украине и относительно демократической модели государственно-религиозных отношений.

3.1.3. III

1 Во время президентской кампании 2004 г. эта модель подверглась испытанию «дестабилизирующим сценарием». Страну пытались разорвать и не в последнюю очередь — по линиям религиозного деления. Команда «единого кандидата власти» рассматривала религию как ресурс мобилизации «своих» против «чужих», и как эффективный пропагандистский и организационный механизм. В центре той кампании были ценности и идентичности, а борьба вокруг них гораздо менее прогнозируема, чем та, которая ведётся вокруг нефти или налоговых ставок. Коллективные движения миллионов человеческих душ трудно поддаются операционализации и поэтому часто оказываются неожиданными. («Не может быть повторно избранной американским президентом персона, за время пребывания которого в Белом доме количество рабочих мест сократилось», — утверждал на старте президентских выборов 2004 г. в США известный вашингтонский эксперт. — «Не бывает таких ситуаций, когда имеет место колоссальный экономический подъём, когда идёт сумасшедшее, радикальное и ударное, шоковое повышение жизненного уровня самой бедной части населения, которая честно ходит на выборы, и при этом действующая власть выборы проигрывает», — объяснял в октябре 2004 года эксперт украинский.) Но Дж. Буш те выборы выиграл, а В. Янукович — проиграл.

2 Два дискурса столкнулись в кампании-2004. В первом — человеческое достоинство «маленького украинца», обращение к фундаментальным ценностям, совести и мироощущению каждого и христианство без конфессиональной акцентуации.

3 Второй — безграничная стилизация под «каноническое православие», причудливый микст образов постсоветского хозяина жизни и византийского императора, безжалостного к врагам («козлам, мешающим нам жить») и ласково-смиренного перед храмовой иконой.

4 Во время революции религии как сетевой организации с эшелонированной структурой, институализированной иерархией, профессиональным корпусом служителей и отработанным механизмом индоктринации, противостояла религия как символическое пространство, где происходит выход за пределы обыденности и приобщения к миру высоких значений, религия как идентификационный маркер, более или менее устоявшаяся система ценностей. И эта религия оказалась способной предоставлять людям мощный символический язык и подкрепляемость. В какой-то момент стало ясно, что Церковь (как институт, а не определённая религиозная организация) способна быть серьёзной консолидирующей и не в последнюю очередь, нациеобразующей силой не через проведение демаркационных линий с «другими» и мобилизации коллективного «мы» против «они», а предоставляя политике надёжное нравственное основание, обогащая её фундаментальными ценностями свободы, ответственности и справедливости.

3.1.4. IV

1 Однако страна тогда была разделена более, чем за все предыдущие годы украинской независимости. По данным Института социологии НАН Украины, более 6 % украинских граждан признали, что они пережили очень острые конфликты с родными, близкими или друзьями из-за позиции на выборах — и не всегда эти конфликты были улажены. Значимо выросло количество ситуативных конфликтов на улицах, в транспорте, магазинах и учреждениях, оказывающих бытовые услуги, с людьми других политических убеждений. Снизился удельный вес людей, которые ни разу в течение месяца не попадали в конфликтные ситуации. Возрос уровень ксенофобских установок, а также протестных настроений. Гораздо больше стало тех, кто был готов выходить на улицы и отстаивать свои права нелегитимным образом. Неотложной задачей руководства государства в этих условиях стало «сшивание» страны. Но, как позже оказалось, это руководство не имело ни стратегии «сшивания», ни воли к её осуществлению.

2 Это в огромной степени и обусловило то, что произошло впоследствии в Украине, в том числе и в религиозно-общественной сфере, где после президентских выборов 2010 г. религиозная свобода и равновесие между центрами религиозной силы опять оказались под угрозой. На президентских выборах 2010 г. вновь использовались технологии раскола страны, продолжались попытки «накрутить», по циничному выражению одного литератора, «электорат Януковича» вопросами НАТО, русского языка и «вечной дружбы» с Россией. Патриарх Кирилл присутствовал на украинских президентских выборах и своими акциями, заявлениями и посланиями, и своей доктриной «Русского мира», которая также приняла участие в выборах.

3 Выигравший выборы В. Янукович буквально с первого же дня на посту главы государства продемонстрировал намерение изменить действующую в Украине модель государственно-религиозных отношений. Изменения касались подчёркнутого возвышения лишь одной Церкви — Украинской православной в единстве с Московским патриархатом, установления особых отношений с предстоятелем патриархом Московским и всея Руси Кириллом и демонстративного игнорирования иерархов независимых православных церквей Украины, а также греко-католиков; пересмотра государственного протокола, где традиционно подчёркивалось уважение ко всем религиозным организациям, по крайней мере — к членам Всеукраинского Совета Церквей и религиозных организаций; пренебрежения к этому органу, отказа, несмотря на многочисленные просьбы, от встречи с его членами.

4 В общественном мнении, ранее достаточно высоко оценивавшем уровень религиозных свобод в стране, происходят изменения. В конце 2010 г. уже менее 30 % респондентов во всех регионах Украины, опрошенных киевским аналитическим Центром им. А. Разумкова, считали, что «власть относится одинаково ко всем религиозным организациям». Зато почти четверть отметили, что «есть Церкви, к которым власть относится лучше, чем к другим», а ещё 11,3 % — что «власть возвышает одну Церковь в противовес другим». В течение 2010 г. учащаются случаи, свидетельствующие о сужении религиозных свобод верующих, ограничении на выражение ими религиозных чувств (особенно в том, что касалось собраний), а также — попытки давления на православные общины, прежде всего — Украинскую православную церковь Киевского патриархата (УПЦ КП) и побуждения их к переходу к Украинской православной церкви, находящейся в единстве с Московским патриархатом (УПЦ). Это не «перегибы на местах», поскольку президент В. Янукович получил всю полноту власти в стране и без импульса сверху явление не стало бы тенденцией.

3.1.5. V

1 «Новая религиозная политика» власти встречает жёсткое сопротивление со стороны верующих и, одновременно, не находит всемерной поддержки даже в УПЦ в единстве с Московским патриархатом. Острая политическая конкуренция заставляет власть постоянно вести борьбу за иерархию, духовенство и верующих с украинской оппозицией.

2 К середине 2011 г. становится очевидным, что «блицкриг», направленный на уничтожение достижений страны в сфере религиозной свободы, захлебнулся. В апреле 2011 г. президент В. Янукович встречается с членами Всеукраинского Совета Церквей и религиозных организаций. Он также уделяет значительное внимание государственно-религиозным отношениям и перспективе их развития в ежегодном послании к Верховной Раде 2011 г. В Послании президент отстаивает позиции политики в религиозной сфере, прямо противоположные той реальной политике, которая осуществлялась на протяжении более года его президентства. В частности, здесь содержатся заявление о необходимости равноправных отношений Украинского государства со всеми церквями и вероисповеданиями, призыв к диалогу с представителями конфессий, даётся высокая оценка роли Всеукраинского Совета Церквей и религиозных организаций, озвучиваются обвинения в адрес тех, кто навязывает «образ Украины как цивилизационно разнородной и разорванной страны», звучит предостережение о «недопущении использования межконфессиональных разногласий как повода для вмешательства во внутренние дела Украины» и т.д. По сути, президентское Послание стало и признанием ошибочности проводимой до сих пор политики, и свидетельством провала этой политики.

3 Признание это, однако, не означает ни восстановления принципов свободы совести в том виде, в котором они существовали до 2010 г., ни отказа от манипулирования религиозными организациями, ни давления на них, ни прекращения натравливания их друг на друга. В течение 2010–2012 гг. нынешняя украинская власть обнаружила, что может — несмотря на всю показную «православность» президента — быть предельно циничной в своих играх с церквями и окончательно не заигрывается только тогда, когда встречает жёсткое и организованное сопротивление. Поэтому борьба за религиозную свободу в Украине — это борьба против нынешней судебной системы, «прославившейся» судилищами над лидерами оппозиции, против безотказно работающего механизма коррупции, против узурпации власти и сворачивания других гражданских свобод.

3.2. Новый закон о религиях в Казахстане: «за» и «против»

2 Недавно Институт политических решений презентовал своё исследование «Индекс религиозной напряжённости в Казахстане», в котором ситуацию определил как предкризисную. При этом индекс напряжённости в разных регионах страны варьируется в диапазоне от 27 до 62 пунктов (средний показатель — 46 пунктов), а наиболее проблемными оказались западные регионы. И вызвано всё это, в первую очередь, неоднозначностью оценки Закона Республики Казахстан от 11 октября 2011 года «О религиозной деятельности и религиозных объединениях» и Постановления Правительства РК «Об утверждении Правил проведения религиозной экспертизы» от 7 марта 2012 года. Более того, 42 % казахстанцев заявили о том, что готовы лично участвовать в религиозных конфликтах. И это уже серьёзно![74]

3 В чём же причина?

4 Ведь Казахстан, по словам его лидера, создав «собственную модель межэтнического согласия», на государственном уровне поддерживает «высокие ценности, исповедуемые каждой религией — исламом, православием, католицизмом, протестантскими вероучениями, буддизмом и другими»[75].

5 Но если объективно посмотреть на ситуацию, то становится совершенно ясно, что поддерживаются, к сожалению, далеко не все официально действующие в стране конфессии и деноминации.

6 Поддержкой пользуются лишь мировые и так называемые «традиционные» религии, а протестантские общины второй волны, а также неопротестантские и новые религиозные формирования находятся на положении изгоев, несмотря на то, что подавляющее большинство из них действует в полном соответствии с законодательством страны и не выходит за рамки правового поля.

7 К примеру, те же съезды лидеров мировых и традиционных религий. Ведь их состав строго ограничен. Кроме руководителей лютеран, туда не могут попасть ни баптисты, ни адвентисты, ни пятидесятники, не говоря уже о других протестантских и неопротестантских деноминациях и новых религиозных формированиях.

8 Естественно, что это вызывает обиду и непонимание у тех, кто лишён права участвовать в диалоге по животрепещущим вопросам религиозной жизни.

9 И всё это направлено на решение совершенно чёткой политической задачи: оставить на религиозном поле 5–6 конфессий и деноминаций, которые власть считает «традиционными», а всех остальных вытеснить за пределы страны. При этом забывается, что у истории, как и у человеческого сердца, «своя логика, которую логически не понять» (Б. Паскаль). Её генезис всегда сопровождался и сопровождается обособлением различных народов, национальной самоизоляцией, с одной стороны, и стремлением к единению с тем, чтобы выжить в условиях жесточайшей политической борьбы, с другой. Не обошёл этот процесс и религии. Постоянные дробления, расколы и слияния, образование новых конфессий и деноминаций стало исторической реальностью. Достаточно вспомнить историю всех мировых и национальных религий. Это образование религиозных течений, школ, ответвлений от ортодоксальных направлений. Вначале образовывались секты, затем они перерастали в самостоятельные движения и деноминации, а уже позже — в конфессии. Человечество всегда отличало разномыслие, или, как писал ещё в 1881 году известный исследователь раскола в Русской православной церкви А. С. Пругавин, «в вечных поисках за „правой верой“, за духовной, умственной пищей, народная мысль мечется из стороны в сторону …»[76]. И вся история показала, что ни гонения, ни костры инквизиции, ни плахи, ни беспощадные пытки, кроме вреда и кровавых противостояний, ни к чему другому не приводили.

10 Вспомним советское время. Ведь в результате политики «воинствующего атеизма» в Советском Союзе было создано беспрецедентное по своим масштабам религиозное подполье, которое до сего времени так и не удалось полностью ликвидировать.

11 С другой стороны, на религиозную ситуацию в Казахстане крайне негативное влияние оказывает процесс клерикализации в России, совершенно не оправданное и недопустимое вмешательство Русской православной церкви в дела светского государства.

12 В Казахстан зачастили такие одиозные православные деятели, как В. Чаплин, А. Кураев, А. Дворкин. Всё это вызывает фанатизм у одних и, соответственно, протест у других.

13 При этом надо учитывать, что у нас, в силу исторических обстоятельств, наиболее массовыми являются суннитский ислам, общины которого объединяет Духовное управление мусульман Казахстана (ДУМК), и Русская православная церковь. Поэтому вполне естественно, что во властных структурах на местах многие идентифицируют себя именно с этими конфессиями, но противоестественно другое, когда госслужащие начинают выполнять функции неофитов, активно лоббируя те религии, приверженность к которым они не только не скрывают, но и всячески подчёркивают. Это же, кстати, происходит и в России. А как результат — открытое лоббирование интересов этих двух, пусть и самых многочисленных, конфессий на государственном уровне. Такое положение дел в перспективе может привести к серьёзнейшим обострениям, но, к сожалению, именно те, кто призван обеспечивать гармоничные отношения между государством и религиозными объединениями, или не понимают всей опасности и непредсказуемости столь недальновидной политики, или действуют по принципу: «После нас — хоть потоп».

14 Именно они настояли на принятии нового закона о религиях.

15 Проекты этого закона дважды были отклонены Президентом. По официальной версии, это было сделано в связи с тем, что Конституционный совет признал их не соответствующими Конституции страны.

16 Но, думается, гораздо большую роль сыграли политические мотивы: в это время решался вопрос о председательстве Казахстана в ОБСЕ. Поэтому тогда принятие закона отложили «до лучших времен». И этого никто не скрывал. А как только председательство было завершено, Закон был принят буквально в авральном порядке, при этом практически без серьёзных поправок к предыдущему проекту, который был ранее признан неконституционным.

17 Возьму на себя смелость хотя бы кратко высказать своё видение Закона Республики Казахстан от 11 октября 2011 года «О религиозной деятельности и религиозных объединениях» и Постановления Правительства РК «Об утверждении Правил проведения религиозной экспертизы» от 7 марта 2012 года:

18(1) В Законе отсутствуют такие основополагающие положения Конституции, как «свобода совести», «веротерпимость», «обеспечение прав граждан на религиозный плюрализм»;

19(2) Согласно Конституции, Казахстан является светским государством, обеспечивающим равные права всем гражданам в сфере вероисповедания и свободы совести, а в Законе особое место отводится суннитскому исламу и русскому православию;

20(3) Закон должен чётко прописывать обоюдную ответственность: с одной стороны — религиозных организаций и каждого верующего перед государством и обществом в целом, с другой — государства перед верующими в борьбе с веронетерпимостью и антиконституционным вмешательством в чисто религиозную деятельность конфессий и деноминаций, строго пресекать оскорбительную риторику по отношению к верующим.

21 Всего этого в Законе нет. Поэтому его правомернее было бы назвать Инструкцией по ограничению свободы совести в нашей стране и борьбе с протестантскими, неопротестантскими и новыми религиозными формированиями;

22(4) Государственно-конфессиональные отношения не должны строиться только на основе ужесточения и запрета, ибо это увеличивает риск перехода в оппозицию (подполье) конфессий и деноминаций, ныне действующих на законных основаниях;

23(5) Сторонники этого Закона во властных структурах доказывали обществу, что его принятие необходимо для борьбы с религиозным фанатизмом и экстремизмом, но в принятом варианте нет ни одного слова об этом. К тому же совершенно наивно предполагать, что Закон о религиях как-то повлияет на искоренение этого страшного зла. С фанатизмом и экстремизмом надо бороться другими методами;

24(6) Закон принят вразрез со всеми международными стандартами и основополагающими демократическими принципами, а Казахстан с его принятием, к сожалению, первым нарушил Астанинскую юбилейную декларацию, в которой провозглашалось: «… Необходимо гарантировать и повысить уважение прав человека, основных свобод, демократии и верховенства права. Следует наращивать усилия по утверждению свободы религии и убеждений и по борьбе с нетерпимостью и дискриминацией».

25 Вот и нарастили!

26 Далее. При подготовке к принятию данного Закона было создано специальное Агентство по делам религий в качестве самостоятельной государственной структуры. Всё это можно было бы только приветствовать, если бы:

27(а) оно изначально выступало в качестве защитника прав верующих, а не «филиала» КНБ и Прокуратуры вместе взятых;

28(б) обеспечивало равные условия для всех законопослушных религиозных формирований, направляло свою государственную энергию не на то, чтобы изгнать с религиозного поля и загнать в подполье общины и группы верующих, которые по сугубо личным мотивам не нравятся тем или иным чиновникам из властных структур. Ведь так можно дойти до того, что изгонять начнут по цвету кожи, разрезу глаз и т.д. Сегодня уже немало статей и выступлений в казахоязычных СМИ, направленных против русских, и, хотя в Уголовном кодексе РК есть специальная статья за разжигание межнациональной розни, ни к одному из авторов таких материалов она никогда не применялась.

29 Вызывает удивление и кадровый состав агентства и его структур на местах. Бо́льшую часть составляют бывшие муллы и те, кто прошёл подготовку в исламских духовных учебных заведениях, в том числе в Саудовской Аравии, Пакистане, Турции и других государствах Востока.

30 Сам председатель Агентства Кайрат Лама Шариф — ученик Атбасара кажи Дербисали, Верховного муфтия. Он работал в посольстве Казахстана в Саудовской Аравии и, будучи арабистом, постоянно выступает в качестве мусульманского теолога. Уже в первом своём публичном выступлении в качестве председателя агентства он заявил: «Одна нация — одна религия».

31 Старший сотрудник Национального центра культуры и религий при Агентстве по делам религий Аманбек Мукашев, бывший заместитель председателя Комитета, на базе которого создано Агентство, заявил, что в ближайшее время отсеются примерно 20 % религиозных общин[77]. Думается, что он несколько занизил эту цифру, ибо Лама Шариф настроен, судя по его выступлениям, гораздо решительнее.

32 Кайрат Лама Шариф стал инициатором так называемого «Форума религиоведов» (ноябрь 2011 г.). Но на нём из всех известных в республике религиоведов присутствовал лишь Я. Трофимов, да и тот буквально напросился на участие. А участвовали лишь исламоведы, представители мусульманского духовенства и сотрудники структур Агентства и его местных подразделений, парламентарии и госчиновники смежных с Агентством структур.

33 На форуме была создана так называемая «Ассоциация религиоведов-экспертов», возглавил её сенатор Г. Есим — человек, который убеждён, что в Казахстане должно присутствовать не более 5 религиозных направлений, из свыше 40 сегодня действующих. Он является руководителем авторского коллектива скандально известного учебника для школьников 9 класса «Основы религиоведения», в котором пропагандировалась откровенная воинствующая веронетерпимость, граничащая с религиозным нацизмом, а в основу была положена книга всем известного А. Дворкина «Сектоведение». Этот учебник вызвал крайне негативное отношение не только у казахстанской общественности, но и религиозных деятелей. И вот этот человек теперь возглавляет религиоведческую экспертизу!

34 Много вопросов возникает и в связи с утверждением Правил её проведения.

35 Во-первых, кто её будет проводить? Ведь в стране светских религиоведов буквально единицы, но и их Агентство демонстративно игнорирует, делая в основном ставку на исламоведов, получивших духовное образование. Естественно, они не смогут дать объективную оценку представляемым на экспертизу религиозным материалам других конфессий и деноминаций.

36 Во-вторых, Казахстан уже имеет печальный «опыт», когда по крайне невежественному заключению Е. Буровой была осуждена Елизавета Дреничева — российская гражданка, миссионерка Церкви Объединения. Только полная религиоведческая некомпетентность эксперта и непонимание сути учения основателя данной Церкви, особенно доктрины о не индивидуальном спасении, а спасении в семье, подвели суд к решению «о пропаганде неполноценности граждан по признаку их сословной принадлежности». Дреничева была обвинена ни много ни мало в совершении преступления против мира и человечности. Позже суд исправил свою ошибку, заменив тюремное заключение на штраф, но сам факт необоснованного привлечения к ответственности поставил в неудобное положение нашу страну в глазах мировой общественности.

37 Сегодня неологизм «буровщина» можно услышать и в сопредельных странах, и в дальнем зарубежье.

38 К тому же по инициативе КНБ и при непосредственном участии его структур на местах в городах республики созданы так называемые «Центры по реабилитации жертв деструктивных сект», которые, как ни странно, финансируются за счёт государства. «Активисты» этих фондов (например, в Алматы — Общественный фонд «Перспектива») ведут разнузданную информационную войну с протестантскими, неопротестантскими и новыми религиозными движениями, соответствующим образом формируя негативное общественное мнение.

39 Всё это свидетельствует о том, что, во-первых, власть никак не может отказаться от методов тоталитарного прошлого, когда она была уверена, что достаточно что-либо запретить и человек начнёт мыслить и действовать уже так, как хотят того чиновники от власти; а, во-вторых, наша бюрократия считает себя государством, поэтому от его имени несёт в массы «культуру веронетерпимости».

40 Представив своё видение религиозной ситуации в Казахстане в связи с принятием Закона «О религиозной деятельности и религиозных объединениях», я преследовал лишь одну цель: в противовес тем, кто сегодня пытается представить всё в «розовом свете», открыто сказать, что имеются и другие точки зрения на происходящие события, а также высказать свою серьёзную озабоченность по поводу всего происходящего.

3.3. Список экстремистских материалов Минюста РФ: замыслы и результаты

3.3.1. Немного истории

1 Знакомство с содержанием «Списка экстремистских материалов», размещённых на сайте Минюста РФ, пробуждает в памяти один почти забытый документ — «Index Librorum Prohibiorum» («Список запрещённых книг»). Первое римское издание списка, датируемое 1559 г., было опубликовано папой Павлом IV. Список постоянно пополнялся и многократно переиздавался. Последнее издание Списка опубликованное в 1948 г. содержало 4000 наименований.

2 Последним пополнением ватиканского Списка запрещённых книг стал «Силлабус», обнародованный папой Пием IX 8 декабря 1864 г. «Силлабус» осуждал главнейшие заблуждения в религиозном, политическом и общественном отношении. Напомним, латинское слово «Силлабус» переводится на русский язык как «Список». Он содержал 80 самых различных философских и политических концепций, религиозных учений и взглядов, начиная от республиканской формы правления и кончая предоставлением женщинам права участвовать в выборах. «Силлабус» отражал желание папства сохранить средневековые привилегии Римско-католической церкви.

3 В 1966 году сам Ватикан отменил свой список.

4 Спустя 40 лет пережиток средневекового мракобесия воскрес в России в облике «Федерального списка экстремистских материалов».

5 К началу июня 2012 г. в «Список» Минюста включены 1271 единицы материалов «экстремистской направленности». Содержательно «Список» представляет собой сумбурно собранные и тематически разнородные материалы. Например, трудов авторитетного исламского богослова Саида Нурси и в то же время множество листовок, содержание которых или не раскрывается, или формулируется так, что невозможно понять, о чём идёт речь. Так, за номером 938 значится «изображение трёх бритоголовых мужчин, одетых в массивные чёрные ботинки, светлые брюки, расположенные по кругу, спиной друг к другу и надписью: „Вместе мы сила!“ … Да здравствует наш Народ» (решение Красноармейского районного суда города Волгограда от 02.11.2010). Книга Владимира Истархова «Удар русских богов» фигурирует в «Списке» трижды. Дважды эта книга объявлялась экстремистской решением Верх-Исетского районного суда Свердловской области, в третий раз — решением Касимовского райсуда Рязанской области (12.03.2010).

6 Некоторые материалы, ранее содержащиеся в «Списке», без всяких пояснений внезапно из него исчезают. «Древнерусская церковь Инглии православных староверов» была представлена в «Списке» многочисленными материалами. Теперь некоторых из них в списке нет, в том числе пропагандирующих расизм и отстаивающих право на изображение свастики в качестве одного из символов «Церкви Инглии православных староверов». Хотя и сегодня материалы Церкви Инглии можно свободно найти в Интернете. Заметим, что это объединение значится и в перечне Минюста организаций, ликвидированных в связи с экстремистской направленностью их деятельности.

3.3.2. Правовые основания и замысел «Списка»

1 Статьёй 13 Федерального закона от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» на Минюст России возложены функции по ведению, опубликованию и размещению в сети Интернет «Федерального списка экстремистских материалов».

2 Таким образом, функция Минюста РФ заключается лишь в обнародовании материалов, признанных судами экстремистскими. Неосведомлённостью о процедуре попадания материалов в «Список» во многом объясняется бытующее представление о причастности Минюста РФ к процедуре отнесения материалов к экстремистским. На самом деле Министерство юстиции всего лишь доводит до широкой общественности результаты работы следователей, прокуроров, судей и экспертов, хотя, судя по публикациям в Интернете, все претензии по поводу «Списка» в основном адресуются Минюсту.

3 В статье 13 упомянутого Закона «О противодействии экстремистской деятельности» ничего не говорится о целях и задачах составления, пополнения и обнародования «Списка». Однако дух и буква Закона позволяют составить представление о замысле составления и публикации «Списка». Правда, заглавие самой статьи 13 менялось. В первой редакции Закона (2002 г.) она называлась «Борьба с распространением экстремистских материалов». Следовательно, основной целью «Списка» провозглашалась борьба с распространением материалов, имеющих экстремистское содержание. В последующих редакциях Закона статья 13 уже называется по-другому: «Ответственность за распространение экстремистских материалов». Таким образом, жёсткое, заточенное на борьбу заглавие статьи 13 меняется на более «спокойное», не сводящее противодействие экстремизму исключительно к борьбе. Применительно к экстремистским материалам термин «ответственность» может быть истолкован и как предназначение «Списка» для профилактики экстремистских взглядов и деятельности.

4 Сам факт появления таких материалов «на доске позора» призван оказывать упреждающее воздействие. Авторы, распространители и хранители экстремистских материалов предупреждаются об ответственности за свои деяния. Это, по нашему мнению, — основная цель, которую преследовали изобретатели учреждения «Списка» и придания ему статуса законодательной нормы.

3.3.3. Структура и содержание «Списка»

1 В «Списке» преобладают материалы политического и националистического содержания. Но нередко они включают в себя и сюжеты религиозной направленности. Независимо от содержания, экстремистские материалы оформлены в жанре книг, статей, музыкальных произведений, лозунгов и листовок. Как уже отмечалось, содержание ряда материалов не поддаётся идентификации: так, за № 305 значится текстовый документ «88 ст. 280», папка «Указы 1. CD-R диск № 1» (решение Ахтубинского городского суда Астраханской области от 07.05.2009), за № 402 // Интернет-ресурс http://reinform.livejournal.com (решение Кировского районного суда г. Уфы от 01.06.2009).

2 Если классифицировать материалы, непосредственно относящиеся к религиозной тематике, то вырисовывается следующая картина.

3 С большим отрывом идут материалы исламского содержания — 309 единиц.

4 Новые религиозные движения (вместе с изданиями Свидетелей Иеговы) — 76 единиц.

5 Язычество представлено 73 материалами.

6 Итого: 458 экстремистских материалов религиозного содержания.

7 При изучении материалов экстремистского содержания рассматриваемой категории обращает на себя внимание такая особенность. Начиная с 2010 года, в «Список» попадают публикации журналов Свидетелей Иеговы (в экспертных заключениях они почему-то иногда называются «брошюрами»), изданными в 1998 году. Но надо знать утвердившуюся традицию изучения на собраниях Свидетелей Иеговы публикаций журнала «Сторожевая Башня». Изучаются лишь материалы последнего номера журнала, обозначенные как «статьи для изучения на неделе». Именно эти журналы и распространяются миссионерами Свидетелей Иеговы на улицах, в транспорте, разносятся по квартирам. Ранее изданные журналы не изучаются на молитвенных собраниях и не задействуются в активном миссионерстве, они хранятся в личных или общинных архивах. И если следовать строго букве «Закона о противодействии экстремистской деятельности», то обладателям таких архивов можно вменять в вину лишь хранение изданий Свидетелей Иеговы. Но даже в этом случае не устраняется коллизия диспозиции Закона и практики его применения. Статья 13 Закона предусматривает ответственность за хранение экстремистских материалов только в целях их распространения. Если же они хранятся в коробках, на антресолях или где-то ещё и никому не передаются, то такие материалы не подпадают под действие статьи 13 Закона. Тем не менее в жилищах Свидетелей Иеговы при обысках обнаруживаются и изымаются стопки журналов «Сторожевая башня» и «Пробудитесь!», изданных более десятилетия назад, и на основании экспертных заключений и решений судов некоторые содержащиеся в них публикации объявляются экстремистскими, подлежащими изъятию и запрету.

8 Это замечание в полной мере относится и к личным библиотекам. Некоторые книги религиозного содержания, признанные сегодня экстремистскими, свободно продавались в отечественных магазинах и многие из них приобретались исключительно с научными целями. Это относится, например, к публикациям турецкого богослова Саида Нурси, книге В. А. Истархова «Удар русских богов» и многим другим изданиям. Теперь, с испугом реагируя на практику привлечения к ответственности только за хранение литературы экстремистского содержания, религиоведам, историкам религии, просто интересующимся религией, следует, во избежание неприятностей, регулярно и основательно шерстить свои библиотеки в поисках в них следов экстремизма. Правда, в статье 13 Закона не разъясняется, каким образом гражданам надлежит поступать в случае обнаружения ими в своих домашних библиотеках экстремистских материалов: уничтожать самим или сдавать в правоохранительные органы. И здесь встаёт вопрос об осведомлённости россиян о существовании и доступности «Списка экстремистских материалов», размещённого только на сайте Минюста. Бесспорно, что незнание закона не освобождает от ответственности, но каким образом не имеющие компьютеров, но имеющие личные библиотеки смогут постоянно сверять содержание находящихся у них книг с экстремистскими материалами, размещёнными только на сайте Минюста. К тому же «Список» непрерывно пополняется, и обладатели личных библиотек, во избежание неприятностей, должны стать постоянными посетителями сайта Минюста. С подобными проблемами уже сталкиваются и государственные библиотеки, особенно районные и сельские, у которых или отсутствуют компьютеры, или они не подключены к Интернету. Правда, в статье 13 Закона говорится об опубликовании Списка экстремистских материалов не только на сайте Минюста, но и в средствах массовой информации, однако пока, кроме как на сайте министерства, содержание «Списка» нигде не размещается.

3.3.4. Экспертиза

1 По делам об экстремизме обычно назначается и проводится экспертиза. Как правило, экспертиза является комплексной (комиссионной). В неё входят психологи, лингвисты, а в случае религиозно мотивированного экстремизма привлекаются религиоведы. По закону «О противодействии экстремистской деятельности», информационные материалы признаются экстремистскими федеральным судом по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей производство таких материалов. В реализации этого предписания выявляются любопытные «географические особенности». Обнаружение распространения таких материалов чаще всего происходит в районных центрах или городах Сибири и Дальнего Востока. И это притом что офисы и издательства религиозных организаций, причастных к их распространению в основном размещаются в Москве и в Санкт-Петербурге. Но даже если литература, признанная судами экстремистской, издаётся за рубежом, то и она распространяется прежде всего в Москве и в Санкт-Петербурге. Именно здесь сконцентрировано больше всего издательств, публикации которых чаще других попадают в разряд экстремистских. И как раз в этих же городах насчитывается множество миссионеров, денно и нощно занимающихся распространением материалов, в том числе и признаваемых судебными решениями экстремистскими. Но, по необъяснимым причинам, изъятия экстремистских материалов, содержащихся, например, в изданиях Свидетелей Иеговы и саентологов происходят в Горно-Алтайске и Сургуте (Ханты-Мансийский автономный округ — Югра). Здесь же проводятся следствия, заказываются экспертизы, выносятся судебные решения.

2 Несуразица наблюдается в организации и в качестве экспертных заключений. Изучение составов экспертных комиссий показывает: к проведению ни одного экспертного заключения не были привлечены авторитетные религиоведы. На судебных процессах по делам об экстремизме в качестве экспертов нередко назначаются школьные учителя, инженеры, не обладающие необходимыми познаниями о религии и деятельности религиозных организаций. Нередки случаи привлечения в качестве экспертов православных священников, сотрудников православных центров по борьбе с сектами («сектоведов»). Директор Института религии и права Анатолий Пчелинцев называет уровень профессиональной подготовленности экспертов одной из ключевых проблем религиоведческой экспертизы. Он считает привлечение в качестве экспертов представителей конфессий нарушением не только принципа объективности, но и принципа светскости государства и отделения религиозных организаций от государства[78]. Если судить по резонансным судебным процессам, то самые квалифицированные объективные религиоведы трудятся сегодня в Кемеровском госуниверситете, хотя здесь нет ни кафедры религиоведения, ни дипломированных религиоведов. Тем не менее это учебное заведение более 10 раз назначалось для проведения экспертных заключений по обвинению в разжигании ненависти и вражды по отношению к религии. Именно «эксперты» этого университета взялись за проведение экспертизы по признанию книги «Бхагавад-гита как она есть» экстремистской после того, как в ходе первого судебного процесса в Томске авторы экспертного заключения по этой же книге отказались поддерживать выводы собственной экспертизы и вышли из процесса.

3 Но даже привлечённые в качестве экспертов профессиональные религиоведы порой демонстрируют удручающе низкий уровень религиоведческой культуры. На основании заключения экспертов по комиссионной комплексной судебной экспертизе (при участии Сергея Астапова) решением Ростовского суда была ликвидирована местная религиозная организация Свидетелей Иеговы «Таганрог». При чтении пространного экспертного заключения Астапова поражает не только игнорирование принципов свободы совести и положений закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», но и та лёгкость, с которой, походя, одним-двумя предложениями в публикациях вероучительного содержания, обнаруживается формирование негативного образа других вероучений. Несмотря на кандидатскую степень, эксперт на полном серьёзе считает негативным восприятие Римско-католической церкви, используя «при этом исторические факты, компрометирующие католическую церковь (конкордат с фашистской Германией, порочность некоторых римских пап, случаи безнравственного поведения священнослужителей) …» Правда, затем следует оговорка о предостережении «против отождествления Католической церкви с Великой блудницей Апокалипсиса».

4 В религиоведческом разделе экспертизы перечисляются высказывания, демонстрирующие негативное отношение Свидетелей Иеговы к разным элементам традиционного христианства: «многие священники лживо утверждают, что могут помочь умершим», некоторые религии учат тому, что после смерти плохие люди вечно мучаются в огне». Отметим, что все приведённые суждения содержатся не в трактате сравнительного религиоведения или полемическом сочинении, а в экспертизе, которая, по определению, должна быть свободна от конфессиональной и идеологической ангажированности.

5 Но вершиной «религиоведческого творчества» Астапова следует назвать причисление к экстремистским высказываний великого русского писателя Льва Николаевича Толстого о вероучении и обрядовой практике Русской православной церкви.

6 Несмотря на крайне низкое качество этого экспертного заключения, религиоведческие изыскания Сергея Астапова вновь оказываются востребованными. И в декабре 2009 г., через несколько дней после вынесения решения Ростовским судом, Астапов привлекается Первомайским районным судом Краснодара в качестве эксперта по иску о признании экстремистскими четырёх публикаций Свидетелей Иеговы. Примечательно, что суд отказал в удовлетворении ходатайства о вызове в судебное заседание эксперта для обоснования выводов об экстремистской направленности публикаций в журнале «Сторожевая башня».

7 В большинстве случаев тексты экспертных заключений перекочёвывают в судебные решения, тем самым юридически одобряя позицию экспертов, в том числе нередко имеющих весьма отдалённое отношение к теоретическому и практическому религиоведению. Не обладая необходимыми религиоведческими познаниями, судьи фактически принимают на веру заключения экспертов. Ни в одном судебном процессе судьи, прежде чем заслушать экспертное заключение, не выясняли уровень профессиональной квалификации эксперта, его образование, научную степень, наличие научных трудов, опыт участия в проведении религиоведческой экспертизы. На наш взгляд, игнорирование непременного установления в ходе судебного заседания способности эксперта объективно и качественно вынести заключение о наличии или отсутствии в предъявленных материалах признаков экстремизма является одной из причин низкого уровня судебных решений по делам об экстремизме. Поэтому подробный опрос эксперта на предмет выяснения соответствия его профессиональных качеств требованиям, предъявляемых к привлекаемым для проведения экспертизы, должно стать непременным условием судебных рассмотрений дел об экстремизме. Соблюдение этого условия позволит существенно повысить качество экспертных заключений, отстраняя от участия в проведении экспертизы случайных людей. Не следует забывать, что «эксперт» — это лицо, обладающее специальными знаниями и привлекаемое для проведения экспертизы. Соответственно, современное значение слова «экспертиза» означает исследование вопросов, требующих специальных познаний в конкретных областях.

8 Но порой в качестве толкователей экспертных заключений выступают прокуроры. В исковом заявлении и.о. прокурора Сахалинской области Д. В. Медведева (октябрь 2011 г.) по признанию девяти публикаций Свидетелей Иеговы экстремистскими приводятся ссылки на лингвистическое заключение, в котором призывы «принимать волю Бога», «изучать Библию», «исполнять наставления Бога» расцениваются как содержащие признаки разжигания религиозной розни, наносящие ущерб правам и свободам неопределённого круга лиц.

3.3.5. Результаты

1 Размещение на сайте Минюста «Списка экстремистских материалов» призвано было способствовать повышению эффективности противодействия распространению экстремистских идей и экстремистской деятельности. Однако на деле «Список» не способен ощутимо повлиять на снижение экстремизма во всех его проявлениях. Трудно себе представить, каким образом он может быть использован сотрудниками правоохранительных органов в их повседневной работе. Они просто утонут в этой постоянно увеличивающейся лавине перечня экстремистских материалов, непрерывно поступающих из разных уголков нашей необъятной страны. К тому же по содержащимся в «Списке» материалам экстремистской направленности весьма трудно составить объективное представление о масштабах распространения различных проявлений экстремизма, поскольку, как уже отмечалось, дела об экстремистских материалах зачастую рассматриваются не в местах дислокации религиозных центров, издательств, а по месту их обнаружения.

2 Мало пользы «Список» может принести и научному сообществу, так как исследователю состояния экстремизма, в том числе и религиозно мотивированного, придётся заниматься идентификацией многих материалов, закодированных знаками, цифрами, непонятными аббревиатурами.

3 И наконец, «Список» не выполняет профилактические функции, его продолжительное существование не оказывает упреждающее воздействие на потенциального изготовителя или распространителя экстремистских материалов. Почти 80 % размещённых в списке экстремистских материалов можно найти в Интернете. Поэтому «Список» в его сегодняшнем виде может или вызывать любопытство к содержанию столь необычного документа, однако, куда хуже — может оказаться «наглядным пособием», своего рода «путеводителем» для потенциального экстремиста. Его может воодушевить как внушительный массив экстремистских материалов, так и возможность беспрепятственного доступа к ним через Интернет. Поэтому составителям «Списка» следует подумать над тем, а нужен ли он вообще в его сегодняшнем виде.

4 Несмотря на шквал критики, Федеральный список экстремистских материалов продолжает пополняться очередными публикациями, листовками и видеороликами, признанными судами «экстремистскими». Сегодня крайне редко можно встретить обоснование действенности «Списка» в противодействии проявлений экстремизма. Обычно о полезности «Списка» решаются говорить немногие представители правоохранительных организаций нижнего и среднего уровней. В интервью корреспонденту «Газета.ru» заместитель прокурора одного из районов города Уфы (столицы Башкирии) Амир Ахметов назвал учреждение «Списка» делом полезным, а судебно-прокурорскую практику по нему — эффективной. Главное, поясняет он, «создать прецедент, который в будущем поможет нашим коллегам из оперативных служб заниматься изъятием запрещённой литературы и привлечением к ответственности тех, кто занимается её распространением по всей стране»[79].

5 В сентябре 2012 г. Министерство юстиции признало сбои в механизме борьбы с экстремизмом. Такие признания содержатся в ответе министерства на запрос «Газеты.ru». В запросе приводятся выводы правозащитников и юристов о превращении «Списка» в бессмысленный бюрократический документ. Из-за погони прокуроров и следователей за показателями и некомпетентности судей и авторов экспертиз решения по экстремистским материалам оказываются притянутыми за уши[80].

6 В качестве недостатка признаётся и отсутствие у материалов, попадающих в «Список», каких-либо «индивидуализирующих признаков», что «ставит под вопрос эффективность этого механизма»[81]. Таким образом, сами сотрудники Министерства юстиции РФ вынуждены признать, что «Список», выродившийся в нелепое собрание случайных заголовков и интернет-адресов, не может быть полезным следственно-судебной практике противодействия экстремизму.

7 Красноречивым подтверждением неэффективности «Списка» является и свободный доступ к 90 % материалам, признанным экстремистскими, в поисковых системах «Yandex» и «Google».

8 Отсутствие в российском законодательстве ясного и чёткого определения термина «экстремизм» позволяет произвольно трактовать содержание этого понятия, а, стало быть, причислять к «экстремистским» любые взгляды и вероучения.

3.4. Поиск экстремизма в религиозных текстах: цели и результаты

2 На протяжении, пожалуй, не менее 3 или 4 последних лет Федеральный закон о противодействии экстремизму активно применяется и в отношении религиозных организаций, а если точнее, то в отношении вероучительных текстов этих организаций. Какова же специфика сложившейся правоприменительной практики применения ст. 13 №114-ФЗ, содержащей правовые основания для признания информационного материала (в нашем случае и вероучительных текстов) экстремистским?

3 Сначала я лишь обозначу некоторые острые вопросы, которые вообще касаются признания любых информационных материалов экстремистскими. Затем подробней рассмотрим специфику такой практики именно в отношении вероучительных текстов.

4 В первую очередь своё негативное влияние оказывают следующие системные изъяны.

5 Отсутствие независимой и сильной судебной системы, которая была бы в состоянии противостоять порочному правоприменению. Но об этом и так много говорят, это стало общероссийской проблемой. К сожалению, в условиях концентрации исполнительной и законодательной власти в одних руках ожидать от судебной системы подлинной независимости пока не приходится.

6 «Палочная» система в правоохранительных органах, когда становится выгоднее обеспечивать не законность, а статистику об обеспечении законности. Отсюда и ориентированность правоприменителя не на установление истины по делу, а на результат (обеспечение показателей) любой ценой. В данном случае следователь осуществляет подбор эксперта не по критериям объективности, а по принципам: «что нужно» и «как можно скорее». Тому имеется масса примеров.

7 Спрос рождает предложения, появляются «карманные эксперты», которые открыто обслуживают заказы на результат.

8 Перечисленные проблемы негативно влияют на деятельность правоохранительных органов в целом, в том числе и в сфере противодействия экстремизму. Однако, возвращаясь к теме конференции, хочу указать на специфику последствий признания экстремистскими в первую очередь тех религиозных текстов, которые составляют основу какого-либо вероучения.

9 Существует значительное различие в последствиях признания вероучительных текстов экстремистскими, в отличие от остальных информационных материалов.

10(1) Предусмотренные законом последствия признания вероучительного материала экстремистским, в отличие от иного, нерелигиозного, материала, влекут существенное вмешательство в гарантированные Конституцией РФ личные права граждан, такие, как право свободно выбирать и распространять религиозные убеждения, действовать в соответствии с ними. При этом законодательно не обеспечена правовая база для недопущения произвольного и несоразмерного вмешательства в указанные права.

11 О каком вмешательстве здесь идёт речь? В первую очередь, определяя правовой статус религиозного текста, государство в лице судебной власти вынуждено таким образом давать оценку легитимности (правильности) религиозных убеждений большого количества граждан, разделяющих содержащееся в спорном тексте вероучение, что несовместимо с принципом невмешательства государства в определение гражданином своего отношения к религии и религиозной принадлежности.

12 Вообще, правоотношения, связанные со свободой совести и свободой религиозных убеждений, касаются внутреннего мира человека, являются одним из самых сложных объектов правового регулирования. Однозначных ответов на «вечные» вопросы нет даже у учёных, и гораздо меньше предпосылок найти такие ответы в правовом поле. Юристы не должны вторгаться во внутренний мир человека со своими императивами, подкреплёнными государственным принуждением.

13 Далее, юридический факт признания религиозного материала экстремистским формирует правовую основу для последующего преследования всех последователей вероучения, связанного с материалом, попавшим в «чёрный список» Минюста. При этом никто из граждан, для которых так или иначе наступают неблагоприятные юридические последствия признания материала экстремистским, даже не имел возможности узнать о проходящем судебном процессе.

14 Например, где-то прошло заседание суда в составе: прокурор, судья и секретарь. Рассмотрев заявление прокурора и экспертизу, суд принял решение о признании материала экстремистским. Никто решение не обжаловал (некому), и оно благополучно вступило в силу. При этом для практически любых лиц, которые к этому тексту имели какое-либо отношение, независимо от их воли, наступают вполне конкретные юридические последствия: нельзя хранить, нельзя распространять, нельзя на таком тексте основывать своё вероучение, нельзя издавать, нельзя спонсировать издание. Более того, у следственных органов возникает соблазн привлечь кого-либо к уголовной ответственности за распространение (издание) этого текста даже за период, предшествующий признанию его экстремистским по суду.

15 Иными словами, права неопределённого круга лиц объективно затрагиваются, но никакой эффективной правовой базы для недопущения произвольного и несоразмерного вмешательства в указанные права не имеется. Таким образом, в случае текста религиозного как раз и возникает вмешательство в права очень большого числа граждан. Как, например, это имело место в случае судебного процесса над «Бхагавад-гитой как она есть» (Томск, 2011–2012 гг.), где под сомнение было поставлено вероучение, изложенное в этой книге, на что прямо было указано в заявлении прокурора. Оказались затронуты права количества лиц, которое в несколько раз превышает всё население Российской Федерации. В Индии прошли массовые акции протеста, люди выходили на улицу и говорили: «Если Россия запретит Бхагавад-гиту, мы запретим Россию». Таков яркий пример специфики поиска экстремизма в религиозном тексте.

16(2) Отсутствует чёткое определение понятия «экстремизм» и какая-либо единая методика экспертирования текстов на признаки экстремизма. Процессуальное законодательство позволяет эксперту использовать методики по его усмотрению, в том числе собственные.

17 Часто возникает ситуация, когда суду представлено несколько противоположных по выводам заключений специалистов, и суду предстоит выбрать что-то одно. При этом суды склонны оценивать представленные экспертные заключения не с позиции научности и глубины исследования, а исходя из их процессуальной устойчивости. Поэтому в большинстве случаев суд основывает своё решение на судебной экспертизе (назначенной судом), независимо от научного качества экспертизы. Идёт игра в своеобразную рулетку: кого же суд назначит экспертами?

18 Обратимся в качестве наглядного примера опять к томскому судебному процессу по Бхагавад-гите. Когда встал вопрос о кандидатурах экспертов, прокурор предложил лингвиста-кандидата наук и психолога-ассистента, вообще не имеющего научных степеней и с незначительным стажем. Сторона защиты предложила в качестве экспертов ведущих специалистов в области лингвистики, религиозных текстов индуизма и психологии, обладавших степенями доктора наук, известных научных сотрудников с многолетним стажем.

19 Однако суд всё равно отклонил все иные кандидатуры, мотивировав тем, что «Москва — это далеко, а наличие степеней для суда не обязательно». На мои доводы о важности привлечения в качестве экспертов докторов наук судья спросила: «А почему Вы считаете, что только доктора должны проводить исследование?» И действительно, с процессуальной точки зрения наличия только высшего образования и небольшого стажа работы по специальности вполне достаточно для признания такого специалиста экспертом.

20 В некоторых случаях до назначения экспертизы даже не доходило, суд вполне устраивало представленное прокурором заключение специалиста.

21 Таким образом, отсутствие как чёткого определения понятия «экстремизм», так и соответственно, методики его выявления, влечёт весьма неоднородную правоприменительную практику с уклоном в сторону злоупотребления и избирательного применения закона. И более всего уязвимы в этом случае именно религиозные тексты, со своими метафорическими сравнениями, с совершенно иным культурно-историческим контекстом.

22(3) Ещё один момент, связанный со спецификой исследования религиозного текста, состоит в том, что сам текст, исходя из практики, рассматривается отдельно от деятельности религиозной организации и её последователей. Законодатель, устанавливая критерии для признания материала экстремистским, не включил такие важные, характеризующие социальное значение информационного материала обстоятельства, как деятельность религиозной организации, чьё вероучение основано на спорном религиозном тексте, и поведение её последователей. Хотя во все времена именно практика являлась критерием истины, при экспертировании религиозного текста для суда ключевым, имеющим юридическое значение обстоятельством является заключение светского эксперта, а не объяснение самой религиозной организацией значения сакрального текста и его толкования ею.

23 В итоге сложившаяся на сегодняшний день правоприменительная практика по противодействию экстремизму в части признания материала экстремистским даёт результат, обратный ожидаемому, а институт признания материала экстремистским всё больше и больше дискредитирует сам себя и не выполняет возложенной на него правоохранительной функции. В создавшихся условиях религиозные организации оказываются жертвами больше других — назначенные судом светские эксперты (лингвисты, психологи и т.д.) вкладывают в исследуемые религиозные тексты совершенно иной смысл, нежели тот, который вкладывает в него собственно религиозная традиция.

24 В результате религиозный текст может быть признан экстремистским, например, за критику грешников, которых эксперты посчитали социальной группой, или за критику «лишённых знания глупцов», которых эксперты определили как группу, не разделяющую ценностей обосновываемого вероучения. В этом случае вероучительный текст, а за ним и само вероучение, организация и её последователи, оказываются вне закона, и именно к ним общество начинает относиться враждебно, хотя сами верующие никаких противоправных действий не совершали. Так, борьба с абстрактным экстремизмом в религиозных текстах влечёт реальное возбуждение враждебного отношения к законопослушным последователям изложенного в таком тексте вероучения. Повторю, что это не голословные фразы, тому имеется масса реальных примеров из судебной практики.

25 Что же можно сделать для того, чтобы перенаправить сложившуюся правоприменительную практику в адекватное русло? Конечно, это вопрос, требующий принятия комплекса мер, причём на самых разных уровнях законодательной, исполнительной и судебной властей для вывода российской судебной системы из кризиса и выхода на желаемый уровень компетенции правоприменителя.

26 Однако начинать нужно, прежде всего, с обеспечения общественного контроля за нормотворчеством и правоприменением. Думаю, такие конференции способны привлечь внимание общественности к проблеме и в будущем оказать позитивное влияние на ситуацию в области правоприменения.

3.5. Современная цензура религиозных учений

2 «Чем выше будет понимать человек бога, тем лучше он будет знать его. А чем лучше будет знать он бога, тем больше будет приближаться к нему, подражать его благости, милосердию и любви к людям. И потому пусть тот, который видит весь свет солнца, наполняющий мир, пусть тот не осуждает и не презирает того суеверного человека, который в своём идоле видит только один луч того же света, пусть не презирает и того неверующего, который ослеп и вовсе не видит света».

3 Л. Н. Толстой. Суратская кофейная.

4 Мы позволили себе начать статью с цитаты из произведения, которое не разрешали публиковать по цензурным соображениям. Удивительной силы короткое произведение имеющее направленность на веротерпимость и повышение уважения к другим людям, исповедующим другие религии, было долгое время запрещено.

5 Безусловно, современный читатель, прочитав его, будет в большом затруднении относительно причин такого запрета, поскольку в данной статье нет никаких призывов к насильственным действиям и нет оскорблений ничьих религиозных убеждений и верований. Не будем вас томить — Петербургский цензурный комитет рекомендовал не разрешать его к печати, так как «основная мысль рассказа, что все веры — и магометанская, и еврейская, и христианская — одинаково угодны богу, а наилучший храм — это вселенная. Дурно понятое и истолкованное, это произведение может служить орудием для успешного пропагандирования среди простолюдинов различных рационалистических учений, что, конечно, крайне нежелательно»[82].

6 Итак, причиной для цензуры явилось не само произведение, а страх, что оно будет дурно понято и истолковано. Если быть более точным, это страх цензора, основанный на предположении, что есть люди, которые в отличие от него недостаточно разумны, чтобы понять замысел автора и которые могут понять произведение дурно и неверно истолковать.

7 Однако на самом деле это страх цензора дурно и неверно истолковал произведение, направленное на любовь и уважение, как опасное.

8 Цензура всегда была инструментом против инакомыслия, карающей за образ мыслей. Причём, как отмечал Бернард Шоу, «убийство — крайняя степень цензуры». Сократ, Иисус Христос, Ян Гус и многие другие были убиты именно из-за цензурных соображений.

9 А. Н. Радищев в книге «Путешествие из Петербурга в Москву» посвятил целую главу истории цензуры, убедительно показав несостоятельность её предназначения. В частности, он писал: «Цензура сделана нянькою рассудка, остроумия, воображения, всего великого и изящного. Но где есть няньки, то следует, что есть ребята, ходят на помочах, от чего нередко бывают кривые ноги; где есть опекуны, следует, что есть малолетные, незрелые разумы, которые собою править не могут. Если же всегда пребудут няньки и опекуны, то ребёнок долго ходить будет на помочах и совершенный на возрасте будет каляка»[83].

10 Книга «не понравилась» императрице и судьба Радищева была заранее решена: он был признан виновным в самом указе о предании его суду… Автору книги «Путешествие из Петербурга в Москву» грозила смертная казнь, к которой он был приговорён в 1790 г., он был признан виновным в преступлении присяги и должности подданного, изданием книги, «наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование против начальников и начальства и, наконец, оскорбительными и неистовыми изражениями против сана и власти царской». Через месяц и 11 дней после вынесения приговора смертная казнь была заменена на 10 летнюю ссылку. Радищев был освобождён в 1796 г. и амнистирован в 1801 г.

11 Взыскательный читатель спросит, к чему всё это? — ведь цензура в России запрещена Конституцией РФ!

12 Действительно цезура запрещена в России Конституцией, но введена Федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности». Данный закон позволяет под видом признания «информационных материалов» экстремистскими производить цензуру. Существует целый цензурный список, называемый федеральным списком экстремистских материалов, куда попадает всё, что признано экстремистским материалом, от листовок и журналов до религиозной литературы.

13 Современная процедура цензуры значительно отличается от той, которая проводилась ранее. Она проводится под видом рассмотрения судом дела о признании материалов экстремистскими, где суду подвергается текст.

14 Для того чтобы цензурный процесс был возбуждён нужно лишь желание прокурора. Конечно же, цензурный процесс пойдёт быстрее, когда прокурор избавит суд от необходимости самому читать цензурируемый текст, представив заключение экспертов о том, что текст является экстремистским. Суд, получивший от прокурора заключение эксперта о том, что тот или иной текст является экстремистским, чувствует себя комфортно, понимая, что если решение обоснует экспертизой, то шансов для его отмены будет мало, поскольку и вышестоящий суд не захочет изучать текст. Однако это означает, что суд, который должен быть справедливым, на самом деле является лишь инструментом прокурора, который при помощи заключения эксперта достигает цензурной цели.

15 Л. Н. Толстой в романе «Воскресенье» писал:

16   « — В этом-то и ошибка, что мы привыкли думать, что прокуратура, судейские вообще — это какие-то новые либеральные люди. Они и были когда-то такими, но теперь это совершенно другое. Это чиновники, озабоченные только двадцатым числом. Он получает жалованье, ему нужно побольше, и этим и ограничиваются все его принципы. Он кого хотите будет обвинять, судить, приговаривать.

17   — Да неужели существуют законы, по которым можно сослать человека за то, что он вместе с другими читает Евангелие?

18   — Не только сослать в места не столь отдалённые, но в каторгу, если только будет доказано, что, читая Евангелие, они позволили себе толковать его другим не так, как велено, и потому осуждали церковное толкование»[84].

19 К сожалению, эти слова, написанные в XIX в., для некоторых будут актуальными и сегодня. Так сегодня, мы наблюдаем преследование Свидетелей Иеговы за религиозную деятельность, за распространение религиозной литературы. Их литература, как впрочем, и литература других религиозных конфессий признавалась экстремистской целыми списками при отсутствии насильственных действий или призывов к ним, лишь на основе мнения «экспертов», которому суд доверялся лишь потому, что в заключении было упомянуто о том, что «эксперт» знает об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.

20 Однако ознакомление с целым рядом «экспертных заключений» оставляет весьма тягостное впечатление ввиду их непрофессионализма и тенденциозности. Порой кажется, что для экспертов это был лишь заработок, основанный на воплощении слов Ришелье: «Дайте мне всего шесть строк, написанных рукой самого честного человека, и я найду, за что его можно повесить».

21 Ради этого заработка «эксперты» легко выходят за пределы своей компетенции и с лёгкостью предрешают дело, отвечая на правовые вопросы. Пленум Верховного Суда РФ неоднократно запрещал ставить перед экспертами правовые вопросы, однако, почему-то заключения, содержащие в себе ответы на правовые вопросы, принимаются судами. Порой встречаются даже случаи, когда «эксперты», по всей видимости, с целью побольше заработать, единолично проводят комплексные экспертизы, которые должны, в соответствии с законом, проводиться несколькими специалистами (ч. 2 ст. 82 ГПК РФ). Нам даже известен случай, когда вместо проведения двумя специалистами — психологом и лингвистом — комплексной психолого-лингвистической экспертизы, заключение было «изготовлено» экспертом с неизвестной в России научной специальностью — он именовался психолингвистом.

22 Если уж речь зашла об экспертах, то, на наш взгляд, даже компетентные и беспристрастные эксперты всё же не могут быть цензорами и давать цензурное заключение. То или иное толкование религиозных текстов не может быть основанием для ограничения свободы мысли, совести и убеждений. На наш взгляд, только действия могут быть наказуемы, а не мысли и идеи. Не книги, а люди, которые совершили преступления.

23 В Постановлении по делу «Религиозная община Свидетелей Иеговы в г. Москве против Российской Федерации» (Жалоба № 302/02) от 10 июня 2010 года Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) специально напомнил о своей уже сформировавшейся судебной практике, что в соответствии со статьёй 9 Европейской конвенции «О защите прав человека и основных свобод» свобода мысли, совести и религии является одной из основ «демократического общества». Именно этот её религиозный параметр является одним из наиболее важных элементов, из которых складывается личность верующих и их мировоззрение, но это же является и ценнейшим достоянием для атеистов, агностиков, скептиков и безразлично относящихся к религии. На нём основывается плюрализм, неотделимый от демократического общества и завоёванный дорогой ценой на протяжении веков[85]. Религиозная свобода, будучи прежде всего делом совести каждого отдельного человека, предусматривает, inter alia, свободу «исповедовать [свою] религию» индивидуально, частным порядком или сообща с другими, публичным порядком или в кругу соверующих. Поскольку религиозные общины традиционно существуют в виде организованных структур, необходимо толковать статью 9 Европейской конвенции в свете статьи 11 Европейской конвенции, которая предусматривает гарантии против необоснованного вмешательства государства в деятельность объединений. С учётом этого право верующих на свободу религии, включающее в себя право исповедовать свою религию сообща с другими, даёт основания ожидать, что верующим будет разрешено свободно вступать в объединения без произвольного вмешательства государства. Действительно, независимое существование религиозных сообществ — неотъемлемое условие плюрализма в демократическом обществе и, соответственно, ключевой объект защиты, гарантированной статьёй 9 Европейской конвенции. В соответствии с судебной практикой Европейского суда, обязанность государства по сохранению нейтралитета и беспристрастности несовместима с любыми из его полномочий по оценке легитимности религиозных убеждений[86].

24 С момента данного напоминания ЕСПЧ прошло два года, и никаких уроков не было извлечено. В настоящее время уже несколько жалоб связанных с применением закона об экстремизме направлены Европейским судом для дачи российскими властями объяснений. По всей видимости, нас ожидают ещё новые дела в ЕСПЧ.

25 Тем более что существующая судебная практика даёт для этого много оснований. Наиболее распространённым нарушением является рассмотрение дела в особом производстве — процедуре, созданной для рассмотрения бесспорных дел. Другим распространённым нарушением является рассмотрение дел о признании религиозных книг экстремистскими без привлечения всех заинтересованных лиц, религиозных объединений, издателей, авторов и владельцев авторских прав.

26 Хотя, конечно же, самым большим нарушением является само рассмотрение дел о признании религиозных книг экстремистскими — цензура религий недопустима, наказуемы лишь преступные деяния. В настоящее время мы наблюдаем, что правонарушения рождаются в результате деятельности правоохранительных органов, вначале признаётся религиозная литература экстремистской, а затем, уже распространение религиозной литературы становится правонарушением. Но искусственная криминализация вероисповеданий не улучшает ситуации, а, скорее, ухудшает положение с противодействием осуществлению реальных насильственных экстремистских преступлений.

27 «Общество получает то, к чему приковано его внимание. Если внимание общества будет приковано к духовным ценностям, а не к преступности, то для человечества ещё наступит новый день»[87].

28 Президент России В. В. Путин, выступая в 2002 в Казани на III всемирном конгрессе татар, отмечал: «Есть один момент, который является чрезвычайно важным — это взаимодействие между государством и конфессиями. Об отношении государства к церквам, вообще к религии. У нас сейчас нет ничего другого, кроме религии, что может до каждого из нас донести общие человеческие ценности. Ничего другого нет. Поэтому если кто-то людей оттаскивает от церквей, от мечетей, от синагог, я думаю, что это ошибка. Это моё частное мнение, а государство и я, как глава государства, не можем вмешиваться в деятельность конфессий».

29 К сожалению, эти замечательные слова были забыты и вот десять лет спустя ситуация с необоснованным ограничением свободы совести и вероисповеданий под видом борьбы с экстремизмом стала настолько горячей, что в Общественной палате РФ 13 июня 2012 года были проведены слушания на тему: «Об особенностях применения антиэкстремистского законодательства к священным писаниям религиозных организаций». На данном слушании было единодушно высказано мнение, что Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» не должен распространяться на вероучительные тексты религиозных организаций, официально зарегистрированных в России. «Религиозным организациям, в отношении которых вынесены подобные решения, необходимо будет обратиться в Конституционный Суд», — считает директор Института мониторинга эффективности правоприменения Общественной палаты Елена Лукьянова[88].

30 Как гражданам России, нам бы хотелось, чтобы права и свободы человека в России соблюдались, а не были мечтой идеалистов. Граждане России заслужили уважение их прав и свобод и того, чтобы государство их воспринимало в качестве разумных существ, которые могут сами отделять зёрна от плевел и не нуждаются в цензурной опеке, в её замаскированных под борьбу с экстремизмом проявлениях.

31 Тоталитаризм всегда начинается с попыток уничтожения права свободно получать и распространять идеи, но как справедливо заметил Генрих Гейне — где начинают с уничтожения книг — неизбежно заканчивают убиением людей.

32 Причём неважно, какими благими намерениями оправдывается уничтожение книг. Инквизиция тоже провозглашала благие намерения, а осуществлялась через костры и пытки.

33 … Но сейчас не об этом.
Я так хочу, чтобы жил
Тот, кто бросит лучик света в этот
Брошенный, брошенный, брошенный Богом мир.

34 А. Макаревич. Брошенный Богом мир.

3.6. Воспитание толерантности — актуальная проблема современного общества

2 Я не согласен с тем, что вы говорите, но пожертвую своей жизнью, защищая ваше право высказывать собственное мнение.

3 Вольтер.

4 Ни страна, ни народ, ни нация, ни отдельно взятый человек в нашем мире не может жить, обратившись исключительно внутрь себя. С одной стороны, мы живём в многообразном мире. С ростом, расширением и укреплением международных связей, население большинства стран представляет собой многообразие обычаев, культур, расовых и этнических групп. Это порождает, в особенности в более богатых западных странах, страхи, конфликты и повторяющиеся вспышки расизма, приведшие многие страны в состояние войны. С другой — каждый человек стремится найти своё место в обществе, идентифицировать себя, и порой такое стремление приводит к самодостаточности, которая вносит дисгармонию в общество. Как считает И. В. Цветкова, «наше мышление характеризует скорее полярность, категоричность, нетерпимость»[89].

5 Всё, что беспокоит нас, преимущественно порождается ложным пониманием того, как идентифицировать себя, свою группу, определяя, в чём сущность наших отличий по сравнению с другими. Мы думаем, что должны строго придерживаться того, что всегда было присуще именно нам, как будто наши отличительные особенности были закреплены раз и навсегда, без каких-либо изменений. Однако история человечества состоит из периодических миграций; каждая культура — результат столкновений этнических групп и народов. Так что именно способ идентификации культурных отличий нуждается в постоянном обогащении и обновлении.

6 По мнению писательницы Людмилы Улицкой, «если мы не научимся пониманию того, что люди могут по-другому выглядеть и есть другую еду, по-другому устраивать свои семьи и реагировать на множество бытовых вещей, мы всё время будем находиться в состоянии самой ужасной войны, которая может быть, — войны у себя дома»[90].

7 Общество можно рассматривать как общность индивидуумов. Говоря об индивидуальности, надо помнить, что, во-первых, каждый человек в чём-то сходен со всеми остальными. Во-вторых, каждый человек в чём-то одинаков с некоторыми другими индивидами. И наконец, в-третьих, каждый человек в чём-то не похож ни на кого (это мы называем индивидуальностью). В зависимости от того, как сочетаются эти начала, формируется индивидуальность каждого конкретного человека. При этом, как бы ни строилось это сочетание, нужно всегда помнить, что человек всегда одновременно имеет общее с остальными и не похож на остальных. Общность каждого человека с остальными людьми подтверждает Библия: «От одной крови Он произвёл весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределённые времена и пределы их обитанию» (Деян., 17:26).

8 На личностном уровне столкновение с инакомыслием, с иной культурой неизбежно смущает и тревожит нас. Каждое общество создало свою систему объяснения окружающего мира, что позволяет нам осознать свою особенность и понять смысл своего существования. Но не каждое общество одинаково постигло идеи начала мира или представление о Боге, но и постижение самого Бога у всех происходит по-разному. У каждой культуры своё представление об общественном и личном. Когда мы сталкиваемся с другим обществом и иной системой мысли, мы теряемся и пугаемся, потому что ощущаем опасность потерять свою убеждённость и значимость.

9 Что касается государственного уровня отношения к инакомыслию, то «… усилия властей, направленные на тотальную регламентацию всех сторон жизнедеятельности народа и общества, имеют вид практики упорядочения социальных структур через беспредельное увеличение степени единообразия составляющих их элементов. Погоня государства за абсолютным порядком обнаруживает, что последний не менее страшен, чем полный беспорядок, поскольку демонстрирует крайне малую степень жизнепорождающих способностей. На алтарь сверхпорядка приносится непомерное количество жертв, в числе которых оказываются христианские ценности, гражданское общество, естественные права и свободы граждан, нравственность и право, достоинство, культура и цивилизованность личности»[91].

10 Единственным способом избежать самоуничтожения этими противопоставлениями является признание того, что мы не обладаем всей полнотой истины. Это не означает, что мы отказываемся от того, во что верим больше всего, но это значит, что нам необходимо принять во внимание то, что может предложить другой человек, что позволит нам обогатить свои представления о мире и о многих других вещах.

11 Столкновение с другими культурами, как и все человеческие взаимодействия, не проходит безболезненно и спокойно. Мужчина и женщина становятся счастливой парой благодаря тому, что идут на постоянный компромисс. Можно полагать, что посредством готовности идти на уступки, а также признания того, что мы не всегда способны понять друг друга, наше принятие разнообразных обычаев и культур вместе смогут улучшить этот мир. Все такие усилия, направленные на стабилизацию отношений в обществе, можно назвать «толерантностью», словом, которое на политическом рынке вновь появилось и требует конкретного его определения.

12 Характеристика определения толерантности в Преамбуле Устава ООН звучит следующим образом: «проявлять терпимость и жить вместе, в мире друг с другом, как добрые соседи».

13 В соответствии с Декларацией принципов толерантности (ЮНЕСКО, 1995 г.) толерантность определяется следующим образом: «Ценность и социальная норма гражданского общества, проявляющаяся в праве всех индивидов гражданского общества быть различными, обеспечении устойчивой гармонии между различными конфессиями, политическими, этническими и другими социальными группами, уважении к разнообразию различных мировых культур, цивилизаций и народов, готовности к пониманию и сотрудничеству с людьми, различающимися по внешности, языку, убеждениям, обычаям и верованиям»[92].

14 Толерантность — это активная нравственная позиция и психологическая готовность к терпимости во имя взаимопонимания между народами, социальными группами, для позитивного взаимодействия с людьми иной культурной, национальной, религиозной или социальной среды.

15 Притом, мировое сообщество осознаёт необходимость терпимости как нормы межличностных, межнациональных и межгосударственных отношений, которые способны противостоять традиции вражды, стереотипам борьбы и инертности общественного сознания.

16 Характеризуя современность как эпоху глобального кризиса — экономического, политического, экологического, нравственного, — исследователи проблемы толерантности по-разному интерпретируют это явление. Одни видят в толерантности «идеал и жизненно важный принцип», полагая, что «она одна даст шанс выжить цивилизации». Другие считают, что она «служит лишь для того, чтобы символически скрадывать и лечить реальный раскол и безразличие, которые демонстрирует человечество»[93]. Однако нужно обратить внимание на то, что в этих высказываниях прослеживается позитивная оценка кризиса в большей или меньшей степени. С этой оценкой можно согласиться, так как кризис указывает на проблему, которую надо решать, и одно из решений — это толерантность. Несмотря на столь сильные различия в оценке толерантности, учёных, политиков, государственных деятелей, религиоведов объединяет уверенность в необходимости борьбы с её антиподом, «интолерантностью», которая встречается в разнообразных формах наших отношений.

17 Толерантность является одним из основополагающих демократических принципов, неразрывно связанных с концепциями плюрализма, социальной свободы и прав человека. В качестве общезначимого принципа человеческого общения, который до сих пор нарушается, ограничивается или отвергается на межличностном, межгрупповом и государственном уровнях, полностью или в некоторой степени отрицается авторитаризмом и тоталитаризмом. В силу этого мировоззренческого «абсолютизма», убеждённость в обладании высшей и окончательной истиной скрывает корыстные интересы правящей элиты.

18 Двадцать первый век — век великих научных открытий и свершений, и, вместе с тем, век самых разрушительных войн, революций и катастроф. С одной стороны, выживание человечества требует толерантности в отношениях между государствами, народами, людьми, а с другой — реально существующие государственные, национальные, частные интересы приводят к противоречиям и конфликтам. В это сложное время нам необходимо научиться взаимопониманию между людьми, взаимопроникновению в различные культуры, уважению традиций иных народов, осознанному допущению иной точки зрения на одно и то же явление, плюрализму мнений и оценок.

19 Толерантность как одна из позитивных характеристик, в значительной мере влияет на развитие социального климата, межличностных отношений, на политику. Она ставит перед собой наиболее актуальную задачу — это развитие современного человека и его воспитание. Как отмечал отечественный философ Ю. А. Шрейдер, «самая страшная из грозящих нам катастроф, это не столько атомная, тепловая и тому подобные варианты физического уничтожения человечества (а может быть, и всего живого) на Земле, сколько антропологическая — уничтожение человеческого в человеке»[94]. Прежде чем выяснять, как защитить природу, как избавиться от конфликтов, войн и бедствий, следует принять во внимание, как остаться человеком.

20 В последнее время всё чаще возникают разговоры о толерантном мире, то есть мире без насилия и жестокости, мире, в котором самой главной ценностью является неповторимая и неприкосновенная человеческая личность. Поэтому, приступая к изучению принципов толерантности, мы задаём себе вопрос: насколько в сознании людей в нашей стране подготовлена база к восприятию данной проблемы, и какое место в субъектном тезаурусе молодёжи занимает понятие толерантность? Ведь толерантность начинает выступать в качестве неотъемлемого элемента современного понимания свободы, являющейся высшей человеческой ценностью. Она служит важной частью структуры творческого взаимодействия и творчества вообще. Принцип толерантности должен творчески применяться, прежде всего, в образовательном процессе — во взаимоотношениях учителя и ученика, а также в общественных, социальных и политических отношениях.

21 Основными институтами, формирующими личность, являются семья, школа и социальная среда. Результаты становления личности определяются совместным действием всех трёх источников воспитания. Поэтому на первый план выдвигаются идеи компетентного управления, сотрудничества с родителями, влияния на общественные и государственные институты защиты детства, их общая забота о подрастающем поколении — будущем всей страны.

22 Воспитание толерантности требует чёткого осознания целесообразности педагогических воздействий на ученика, чёткого определения педагогических целей, то есть персонифицированную цель — развитие конкретного ребёнка. Однако формирование данного качества, основой которого является активная социальная позиция и психологическая готовность, возможно только при наличии мотивации и осознании ребёнком того, зачем именно ему необходимо это качество (личная цель) и осознания значимости для общества (социальная цель). Одним из факторов успешности воспитания толерантности является совокупность целей педагога и ребёнка. Отсюда необходимость соблюдения учёта индивидуальных и половозрастных особенностей.

23 Толерантности нужно учиться, это чувство нужно прививать и воспитывать. «Проблема культуры общения, — как говорила педагог О. А. Чепкасова, — одна из самых острых в школе, да и в обществе в целом. Порою складывается ощущение, что искусство общения — это дар, которым обладают немногие, примерно 5–7 % людей. Всех остальных — надо учить. Учить диалогу, учить умению слушать, слышать, понимать, не манипулировать и не применять насилия к партнёру по общению, а пытаться ему открыть себя так, чтобы он тебя понял. Важно быть терпимым по отношению друг к другу, что очень непросто. „Педагогика сотрудничества“ и „толерантность“ — это передовые понятия, без которых невозможны какие-либо преобразования в современной школе»[95]. Именно поэтому появилась необходимость разработать систему формирования толерантного сознания во всех учебных заведениях и апробировать её, тем более, что отношения между современными школьниками, студентами, к сожалению, оставляют желать лучшего. Поэтому одним из основных направлений воспитательной системы, в рамках которого осуществляется толерантное воспитание, является патриотизм — любовь к своей Родине.

24 Воспитание толерантных начал носит многоплановый характер и в условиях полиэтничности, многоязычия, поликультурности и полиментальности населения России не может не приобретать характер поликультурного образования.

25 Формирование у подростков, студентов толерантного поведения является одной из задач образовательной системы России, когда рост проявлений национализма, экстремизма, шовинизма, ксенофобии, агрессивности у подростков становится обыденностью, что является своеобразным показателем нравственной патологии мультикультуры России. Одним из важных условий профилактики таких проявлений выступает деятельность всех социальных институтов по формированию толерантного поведения людей.

26 Среди конкретных задач мультикультурного образования в учебных заведениях, как правило, называются следующие задачи:

27   • глубокое и всестороннее овладение учащимися культурой своего собственного народа как непременное условие интеграции в иные культуры;

28   • формирование у учащихся представлений о многообразии культур в мире и России, воспитание положительного отношения к культурным различиям, способствующим прогрессу человечества и служащим условиям для самореализации личности;

29   • создание условий для интеграции учащихся в культуры других народов;

30   • формирование и развитие умений и навыков эффективного взаимодействия с представителями различных культур;

31   • воспитание учащихся в духе мира, терпимости, гуманного межнационального общения[96].

32 Следующий институт в формировании толерантности — это религия, которая на протяжении веков являлась важнейшим фактором, во многом определяющим ход человеческой истории и культуры. Религиозные движения и учения церкви оказывают влияние на формирование духовной и культурной жизни человечества и цивилизации в целом.

33 Исследуя межконфессиональный диалог сквозь призму взаимодействия государственных и религиозных институтов, следует сказать, что есть необходимость в большей активности самих религиозных организаций в защите своих законных интересов и в разрешении разного рода конфликтных ситуаций с использованием соответствующих правовых механизмов. В современных российских условиях для достижения серьёзного результата в консолидации общества и в преодолении экстремизма и ксенофобии, необходима целенаправленная государственная политика, которая должна охватывать все каналы социализации и формировать площадку толерантного сознания и поведения, опираясь на передовые религиозные организации, которые имеют опыт формирования принципов единства и гармонии в обществе. При этом общественные и религиозные институты должны тесно взаимодействовать, особенно в области просвещения и социальной работы.

34 В общественном мнении показатель эффективности взаимодействия государственных и религиозных институтов в области государственной и общественной жизни скорее низкий и отрицательный. За исключением сферы законотворчества, где законодатели считают удачной совместную работу над Законом 1997 года «О свободе совести и о религиозных объединениях», принятым с учётом поправок религиозных организаций.

35 Наиболее важными критериями воспитания толерантности следует, прежде всего, назвать:

36   • отказ от насилия как неприемлемого средства приобщения человека к какой-либо идее;

37   • добровольность выбора, акцент на искренность убеждений, свобода совести. Подобно тому, как в христианстве «проповедь и пример» являются способами обращения в свою веру, идея толерантности может стать своеобразным ориентиром, своего рода флагом движения, объединяющим единомышленников;

38   • умение принудить себя, не принуждая других. Страх и принуждение извне не способствуют в целом сдержанности и терпимости, хотя в качестве воспитательного фактора в определённый момент дисциплинируют людей, при этом формируя определённые нравы;

39   • подчинение законам, традициям и обычаям, не нарушая их и удовлетворяя общественные потребности. Подчинение законам, а не воли властелина или большинства представляется важным фактором развития и движения в нужном направлении;

40   • принятие другого таким, каков он есть, хотя он может отличаться по разным признакам — национальным, расовым, культурным, религиозным и т.д.[97]

41 Приведённые критерии применимы к разным группам, начиная с семьи, школьного класса и заканчивая обществом в целом. К сожалению, они не всегда видны «невооружённым глазом». Некоторые из них доступны лишь подготовленным и заинтересованным наблюдателям.

42 Было бы упущением не вспомнить о духовных ценностях, заложенных в сакральных текстах различных религий. Они являются краеугольным камнем духовного воспитания и формирования личности в духе взаимной любви и уважения. Так, Библия предлагает нам некоторые из них. В Нагорной проповеди Иисус Христос говорит, буквально повторяя китайское «золотое правило нравственности», сформулированное Конфуцием: «Во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф., 7:12)[98]. Толерантность каждого способствует равновесию и целостности общества, раскрытию всей полноты его частей и достижению «золотой середины» на основе золотого правила нравственности. В прощальной заповеди Иисус оставил для человечества важнейший нравственный принцип: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин., 13:34).

3.7. Религиоведение как школа толерантности в системе образования (региональный материал)

2 Исследования различных аспектов религиозной жизни во Владимирском регионе и систематическое преподавание религиоведческих дисциплин во Владимирском государственном университете началось с 2002 года, когда была получена лицензия на ведение образовательной деятельности по специальности «религиоведение». Вместе с тем такого рода исследования проводились историками, краеведами, социологами, филологами, фольклористами, философами и культурологами с XIX в. Современный образовательный религиоведческий проект стал составной частью общероссийских процессов возвращения религии в публичную жизнь после 70-летнего периода «принудительного атеизма».

3 В таком контексте современная система российского государственного образования начинает включать в себя дисциплины, относящиеся к области «религиоведения», поскольку, как отмечал ещё в 1990-е годы И. Н. Яблоков, их освоение представляется необходимым для «становления каждого человека как личности, для формирования его духовной культуры»[99]. М. Г. Писманик писал, что «знания о религии необходимы … для поддержания взаимопонимания и гражданского сотрудничества между верующими и неверующими согражданами, для внедрения установок корректного, уважительного отношения между приверженцами разных конфессий», причём «взаимопонимание, готовность к гражданскому сотрудничеству с представителями разных мировоззренческих ориентаций — важнейшие, на наш взгляд, критерии воспитанности индивида», без которых «невозможно обрести осознанное мировоззренческое самоопределение»[100]. Г. А. Геранина показала, что студенты, в учебных программах которых есть курсы по религиоведению, проходят своего рода «школу толерантности», в отличие от тех, у которых данная дисциплина исключена[101]. К сожалению, последних, в условиях современной реформы системы высшего образования, становится всё больше и больше, при этом данные тенденции совпали с известным усилением националистических настроений в молодёжной среде, повсеместно провоцирующих воинственную интолерантность. Система образования сталкивается с могуществом современных масс-медиа, особенно телевидения, транслирующего по всем федеральным каналам в бесконечных криминальных хрониках, детективных сериалах в сочетании с «военно-патриотическими фильмами» советского периода художественные образы, преподносящие насилие и нетерпимость в качестве признаков «крутизны», «смелости» и «цельности» личности, безошибочно и безапелляционно делящей реальность на миры «добра» и «зла», провоцируя не только оскорбления чувств верующих, но и уголовные преступления скинхедов.

4 Только религиоведение способно показать молодёжи парадоксальность фундаментальной природы веры и религиозности, которая, в отличие от рационального знания, собственно науки, и состоит в том, что «не только каждый тип веры не доступен никому, кроме его исповедующих, но и сама вера не доступна пониманию как таковая»[102]. Православие, к примеру, не может быть отнесено к категории феноменов, родственных физике, математике или инструкциям по пользованию телевизором, вера вообще не может быть представлена как однозначная, законченная и ясная рациональная система, которой можно «овладеть» и управлять, как это иногда представляется некоторым радикальным приверженцам доктринального ригоризма, ибо она всегда предполагает «тайну», «огоньки Пятидесятницы», по словам С. С. Аверинцева[103]. С другой стороны, интуиция незримого присутствия «Высшей Подлинности», как показывает, к примеру, история христианства, не остаётся только «потоком индивидуальных озарений» или интуитивно ощущаемых «огоньков», но манифестируется в нескольких устойчивых и самосохраняющихся «институциональных» формах сообществ («церквей», «экклесий», «конгрегаций», «юрисдикций» и т.п.), формулирующих самоописания и самоопределения в терминах определённой «доктрины», посредством которой каждое их них «поддерживает свою самобытность и регулирует свои отношения с другими подобными сообществами»[104].

5 Крупнейший теоретик современной социологии Н. Луман утверждал, что наука и религия являются обособляющимися функциональными «аутопойетическими субсистемами» современного общества, но при этом «людей невозможно распределить по функциональным системам так, чтобы каждый из них принадлежал только к одной системе, т.е. участвовал бы только в праве, но не в экономике, только в политике, но не в воспитательной системе»[105]. При этом «не существует и возможностей какого-то взаимного управления, ведь это до определённой степени подразумевало бы передачу функций», а потому «в отношениях функциональных систем друг к другу может присутствовать деструкция — в той мере, в какой они зависят друг от друга, — но не инструкция»[106]. В таком обществе человек уже не может быть «только верующим» или «только учёным», но вынужден принадлежать к множеству идентификационных ролей, т.е. быть и мужем, и сыном, и гражданином, и профессионалом в физике или религиоведении, и прихожанином и т.п.

6 Сегодня, однако, социологические исследования показывают, что «причастность к конфессии» становится новым важным идентификационным основанием, проявляясь в повседневности, когда, к примеру, празднование Нового года, сконструированное в 1930-е гг. в СССР для замещения Рождества и ставшее самым любимым праздником года, в 2011 году, однако для украинцев впервые оказалось оттеснено Рождеством (68 % против 65 % за Новый год)[107]. Конфликтность отношения к этому празднику со стороны «конфессий» становится всё очевиднее, причём некоторые их представители утверждают, что «Новый год — праздник бесовский, богомерзкий», поскольку он «всегда сопровождается „телебеснованием“ и пьянством»[108]. Симптомом наступления «новой реальности» стало и то, что 4 января 2012 года СМИ сообщили про «убийство в Душанбе молодого человека, одетого в костюм Деда Мороза», причём «нападавшие на „Деда Мороза“ выкрикивали „Ту кофири“ («Ты неверный»)»[109]. Перестают казаться умозрительно-фантастическими перспективы нашего общества, о которых ещё в 1986 году в яркой художественно-сатирической форме писал Владимир Войнович в знаменитой антиутопии «Москва 2042»[110].

7 Религиоведческое образование сталкивается с практическими ситуациями в области «свободы совести», когда оказывается, что спорным является само понятие «совести». Согласно В. Далю слово «совесть» обозначает «нравственное сознание, нравственное чутьё или чувство в человеке; внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка; способность распознавать качество поступка; чувство, побуждающее к истине и добру, отвращающее ото лжи и зла; невольная любовь к добру и к истине; прирождённая правда, в различной степени развития»[111].

8 Советские словари значительно лаконичнее определяли это понятие как «чувство нравственной ответственности за своё поведение перед окружающими людьми, обществом»[112]. Были введены понятия о «пролетарской» и «рабоче-крестьянской совести», при этом пояснялось, что «с ходом социального и культурного прогресса интеллектуальная честность как одно из требований совести всё более настоятельно требует отказа от религиозной веры, как не имеющей логического и фактического обоснования, а также и морального оправдания»[113].

9 Некоторые авторы, к примеру, Р. Г. Апресян, трактуют совесть как «способность человека, критически оценивая себя, осознавать и переживать своё несоответствие должному — неисполненность долга», при этом именно совесть с древности, «в отличие от страха (перед авторитетом, наказанием) и стыда (в котором также отражается осознание человеком своего несоответствия некоторым принятым нормам) … воспринимается как „стыд перед самим собой“»[114]. В. Н. Ярхо отмечает, что в древнегреческой трагедии «пока в сознании поэта существует вера в справедливое божественное управление миром или хотя бы в неизбежность расплаты за объективно преступное деяние, субъектами трагического конфликта остаются люди цельные, до конца последовательные в своих решениях, раз они уже приняты, и в действиях, вытекающих из этих решений», при этом, правда, собственно «совесть … оказывается ненужной — как самим героям древнегреческой трагедии, так и их создателям»[115]. Нет термина «совесть» и в Ветхом Завете (где близкими по значению оказываются термины «страх Господен» и «сердце»: «Не укорит меня сердце моё во все дни мои» (Иов, 27:6), хотя он появляется в «Септуагинте» (греческом переводе Ветхого Завета), в книгах Екклесиаст (10:20) и Премудрости Соломона (17:10), выступая как заимствование из эллинистической культуры, где он и возник[116]. Христианское понятие совести появляется у новозаветных авторов (апостолов Петра и Павла) со времени начала проповеди Евангелия язычникам и иудеям диаспоры, у которых «συνειδηση» (на языке греков) и «conscientia» (на языке римлян) употреблялись как общепонятные термины[117]. В Новом Завете он встречается в основном в текстах Павла, который говорит о совести как порой «немощной», «осквернённой», «сожжённой» и «соблазняющей» (1 Кор., 8:7–12; 1 Тим., 4:1–2), нуждающейся в «очищении» (Евр., 9:13–14): «Кровь Христа, Который Духом Святым принёс Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мёртвых дел, для служения Богу живому и истинному!». Христианское здесь выступает как универсально-этическое и онтолого-теологическое основание бытия личности в вечности.

10 По мере становления христианского сообщества как «кафолической экклесии» (вселенской церкви) данное универсальное содержание отступает перед множеством доктринальных нововведений, дифференцирующих эту новую общность от множества других, тоже считавших себя «последователями Христа», которые, начиная с эпохи Константина Великого, нередко стали преследоваться и подавлялись силой государства, а само понятие о совести стало приобретать «юрисдикционный», доктринёрский, ригористический и начётнический характер, т.е. «должная и подлинная совесть» стала трактоваться как верность юрисдикции, данному конкретному объединению, его элите. Вместе с тем, к универсально-изначальному его содержанию периодически возвращались те христианские мыслители, которые испытывали конфликт с окружающим обществом и собственными единоверцами, как, к примеру, Константинопольский патриарх Иоанн Златоуст, выступавший с проповедью свободной совести как неподкупного судьи («„естественный закон добра и зла“, который Бог уже вложил в нас как принцип „во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними“» (Мф., 7:12); действия в соответствии с которым ведут к тому, что человек «имеет свободную совесть, и не чувствует внешних цепей»[118]).

11 Сегодня Интернет изобилует крайними полюсами интерпретаций «должной и подлинной совести», как, к примеру, скандальные проекты ультрарадикальных фундаменталистских групп типа «атомного православия» Егора Холмогорова, «православной революции» Народной национальной партии России, «современной священной инквизиции» Союза православных хоругвеносцев, или возрождения румынского фашистского православия времён «Железной гвардии» по версии некоего «Русского Братства»[119]. В таком современном социально-медийном контексте присутствия множества групп, стремящихся навязать личности свои образцы «подлинной совести», в отличие от тех прежних режимов, где индивид принуждался к выбору только одной религии или идеологии (как это было в России до Пасхи 1905 года, когда православие было принудительной государственной религией, или в России до 1993 года, когда была принята новая Конституция РФ, отменившая прежнюю принудительную идеологию «марксизма-ленинизма»), очень важно представлять молодёжи собственно религиоведческое понимание «свободы совести» как универсального права каждого гражданина на «независимость внутренней духовной жизни и возможность самому определять свои убеждения», хотя в «узком и более распространённом смысле „свобода совести“ означает свободу вероисповедания и организованного отправления культа»[120].

12 Данное противостояние отражает базовое противоречие (апорию) отношений религии и общества в России, где Русская православная церковь (Московский патриархат) олицетворяет собой для многих граждан не просто абстрактную и отвлечённую «религию как таковую» (некоторый религиоведческий феномен, объект исследования или неповторимую и неуловимую интимную «личную веру»), но «нашу отечественную религию», что в европейской культуре со времён Платона символизировало причастность отдельных индивидов и целых сообществ «по совести» к высшему порядку бытия, выражающую присутствие этих индивидов и сообществ в священном космосе, спасающем от хаоса и смерти, т.е. собственно единственно уникальную форму бытия в вечности, неповторимо величественную, сильную и яркую форму подлинного благочестия, единства Красоты, Истины и Блага в отношении индивида с бытием (Бытием). Собственно, такое понимание придавало религии и соответствующему институту на протяжении более чем двух тысячелетий статус главной функциональной системы общества и исторически, до XX в. включительно, в большинстве стран мира было «свойственно считать действовавшую религию фундаментом стабильности в обществе», при этом «принуждение к религиозному однообразию» имело «повсеместный характер»[121].

13 Н. Луман отмечает, что в эпоху Просвещения и господства разума, рациональности, «такие явно иррациональные образования как религия (для низов) и вкус (для высших слоёв), превозносились из-за их темпоральных преимуществ», при этом считалось, что «нужно оберегать всякую устойчивую религию, даже если она уже абсурдна, до тех пор, пока нет ничего ей взамен»[122]. Постепенно именно «индивид выставляет себя в качестве исходной точки для того, что кажется подобающим для его веры, разума и принадлежности к организациям»[123]. В таких социальных условиях прежний величественный ранг феноменов «религия» и «церковь» приватизируется дифференцирующимися локальными объединениями и уже правоведы XIX в. стали называть «церковью всякое вероисповедальное общество, признанное в государстве», да и в самой России «государственное законодательство усвояет название церквей таким христианским вероисповедальным обществам, которые сами себя называют церквами по их вероучениям»[124].

14 Подобные проблемы возникают и в контексте вопросов организации религиозно-религиоведческого образования, которые у нас ещё только начинают разрабатываться после семи десятилетий наработки опыта «атеистического образования и воспитания». Необходимо учитывать, что авторы словарей, изданных в советское время, стремились сделать противопоставление религиозного и светского образования большим, чем оно в действительности является, дополнительно усиливая отрицательное идеологическое отношение к религии. Действительно, для читателя советского издания словаря русского языка слово «религия» должно было ассоциироваться с одной из «форм общественного сознания, характеризующейся совокупностью духовных представлений, основывающихся на вере в сверхъестественные силы и существа, которые являются предметом поклонения»[125]. Читатели словарей иностранных слов могли узнать, что «в классовом обществе религия является орудием угнетения трудящихся и господства эксплуататорских классов», что «религия противоположна и враждебна науке, стремится сохранить всевозможные суеверия и предрассудки»[126]. Свобода совести в таком контексте могла пониматься только как «свобода от всех форм религиозного дурмана».

15 В этом контексте можно понять и содержание пространной статьи «Религиозное обучение и образование» из Большой Советской Энциклопедии (БСЭ), где утверждалось, что религиозное обучение и образование могут пониматься и как «система профессиональной подготовки служителей религиозных культов», и как «религиозное обучение населения», при этом отмечалось, что собственно «обучение религии» происходит не только в специальных учебных заведениях (профессионально-духовных, приходских и общеобразовательных), воскресных школах и курсах, но и через СМИ, кино и литературу, с целью распространения религии среди неверующих и инаковерующих, вербовки прозелитов и усиления влияния на массы[127]. В соответствии с таким пониманием, жёсткому контролю подвергались религиозные объединения, а строгая цензура призвана была отсеивать те произведения искусства, философии и науки, включая классические работы, в которых религия характеризовалась с достойной и позитивной стороны.

16 Религиозное образование осознанно или неосознанно воспринималось как образование верующих определённых конфессий (юрисдикции), то есть людей, в идеале, со сложившимися непоколебимыми убеждениями, безусловно преданных какой-либо традиции, соответствующим ценностям. Слово «светский» вообще отсутствует в БСЭ, оно считалось устарелым и ассоциировалось со значением «отвечающий понятиям и требованиям света (избранного круга, высшего общества)», или «общегражданский»[128]. До настоящего времени, хотя понятие «религиозное образование» уже вошло в юридические документы и законодательство Российской Федерации, в целом ряде специальных изданий отсутствуют статьи, посвящённые религиозному образованию[129]. Нет статьи о религиозном образовании в энциклопедическом словаре «Религиоведение» (2006), включающем, однако, статьи «Религиозная педагогика», «Религия и педагогика» и «Наставничество религиозное»[130]. Избегают этого термина и конфессиональные издания, предпочитающие более традиционные термины «духовное образование»[131], «духовное руководство»[132], «катехизация»[133] и другие. Вместе с тем, в Московском патриархате учреждён в 1991 году «Синодальный отдел религиозного образования и катехизации»[134]. Не меньше проблем и у тех, кто хотел бы понять различие религиоведческого и собственно «религиозного» образования, поскольку, как писал один из классиков современного религиоведения Мирча Элиаде, «всякий, кто старается дать определение термину религиозное образование, столкнётся с экстраординарными трудностями»[135]. Как отмечает Ф. Н. Козырев, автор одной из первых монографий, рассматривающих сложную и многоплановую проблематику религиозного образования, к примеру, такая ситуация имеет место в «Педагогическом энциклопедическом словаре», который, тем не менее, содержит статью о «религиозном воспитании», где данное понятие определяется как «целенаправленное и планомерное взращивание верующих посредством внушения им мировоззрения, мироощущения, норм отношений и поведения, соответствующих догматам и вероучительным принципам определённой конфессии»[136].

17 Образовательные проекты необходимо согласовывать с вопросами правовой защиты свободы совести, являющейся одним из важнейших завоеваний всего человечества и «по общепринятой договорённости, сегодня международное законодательство по правам человека признаёт в качестве религиозных многочисленные теистические, нетеистические и атеистические верования»[137]. В современных условиях именно наличие свободы совести признаётся весомым фактором сохранения национальной и глобальной безопасности[138].

18 Уважение к свободе совести учащихся ведёт к вычленению особого, «педагогического», направления в мировом религиозно-религиоведческом образовании, получившего, как отмечалось выше, наименование «обучение религии» или преподавание религии как «дара», что открыло возможность отхода в образовательной практике от жёстких принципов как проповеди конфессиональной исключительности, так и строгой критичности, свойственных научному (собственно «религиоведческому») подходу, способствуя содержательному обогащению образования. Важнейшим недостатком неконфессиональных (религиоведческих) моделей, практиковавшихся в Европе до 1970-х гг., было то, что стремление к объективности преподавания педагогов требовало отказываться от глубокого погружения в предмет из боязни эмоциональных оценок. По мнению Ф. Н. Козырева, именно педагогика составляет приоритетное направление светского образования в общеобразовательной школе, тогда как религиоведческий и богословский подходы к изучению религии сохраняют своё доминирующее положение в системе соответствующего профессионального образования, взаимодействуя в той или иной степени между собой[139].

3.8. Итоги Всероссийской научно-практической конференции «Практика применения законодательства о противодействии экстремистской деятельности и гарантии свободы совести в современной России»

2 Участники Всероссийской научно-практической конференции «Практика применения законодательства о противодействии экстремистской деятельности и гарантии свободы совести в современной России», прошедшей 20 декабря 2011 года и организованной Общероссийской общественной организацией содействия защите свободы совести (МАРС), Институтом Европы РАН, Гильдией экспертов по религии и праву при информационной поддержке информационно-аналитического портала «Религия и право» и журнала «Религия и право», обсудив ситуацию с соблюдением конституционных принципов обеспечения свободы совести в России в связи с ведущейся в настоящее время активной борьбой государства с проявлениями в обществе экстремистских настроений, а также практику применения Федерального Закона № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» в отношении деятельности религиозных объединений, пришли к следующим выводам.

3 В связи с проблемой религиозного экстремизма необходимо повысить роль религиозных организаций в идейном и духовно-нравственном противодействии экстремизму. Религиозным объединениям необходимо обратить особое внимание на работу с молодёжью, воспитание уважения к закону и религиозной культуре. В различных формах эта работа ведётся в религиозных общинах адвентистов, лютеран, пятидесятников.

4 Участники конференции отметили, что Федеральный закон № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (далее — Закон) не отвечает признакам определённости, ясности и однозначности его применения как для правоприменителя, так и для граждан. Например, в Законе экстремизм определяется как возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения. Однако это определение даёт почву для широкого толкования и нередко приводит к искажению того смысла, который был заложен в Законе. Неопределённость формулировок создаёт чрезмерно широкие возможности его интерпретации, которые приводят к правовым нарушениям в отношении религиозных организаций и граждан, ведут к конституционно неоправданному ограничению их прав и законных интересов на свободу совести. Существуют факты, когда Закон используется как инструмент подавления инакомыслия, свободы слова, мысли и информации, борьбы с религиозными меньшинствами. В связи с этим необходимо выработать чёткие критерии, определяющие понятие экстремистской деятельности.

5 Другая проблема заключается в том, что часто решения судов о признании материалов экстремистскими не отвечают научно обоснованным критериям наличия в них признаков, направленных на возбуждение ненависти и вражды, по которым они были признаны экстремистскими. Это происходит по причине неточности и расплывчатости формулировок в Законе, отсутствия чёткой правовой регламентации проведения экспертиз, на основании которых были приняты соответствующие судебные решения и некомпетентности членов экспертных комиссий. Таким образом, Закон, вместо своего назначения профилактики и борьбы с реальными проявлениями ненависти и вражды, сам нередко становится инструментом ксенофобии и разжигания религиозной розни в отношении тех религиозных организаций, материалы которых были признаны экстремистскими необоснованно.

6 Особое внимание обращает на себя необходимость определения экстремистской деятельности, как возбуждение вражды и ненависти в сочетании с насилием или призывами к насилию, как и было определено в редакции Закона до изменений 2006 года. Возврат к этой исходной формулировке значительно сократит количество административных и судебных ошибок, избавит законопослушные религиозные организации от необоснованных обвинений в экстремизме.

7 Целесообразно принятие Верховным Судом РФ соответствующего Постановления Пленума или Обзора практики применения законодательства по противодействию экстремизму в отношении религиозных организаций и религиозной литературы. Кроме того, в целях повышения качества судебного разбирательства дел о признании материалов экстремистскими было бы целесообразно изменить предусмотренную Законом подсудность и возложить их рассмотрение по первой инстанции на верховные суды субъектов РФ.

8 Законодателю необходимо чётко определить те сферы человеческой жизни, в которых выражение своего мнения, учения, взглядов, идеологий, верований не могут быть признаны экстремистскими, даже если они негативно отзываются об иных взглядах, учениях, мнениях, идеологиях или верованиях или претендуют на единственно верный или особый статус, что характерно для любой религии. Именно это указывает и Венецианская комиссия — консультативный орган при Совете Европы по конституционному праву которая обнародовала критические резолюции по российским законам «О ФСБ» и «О противодействии экстремистской деятельности». Комиссия рекомендует закрепить в Законе позицию Верховного Суда РФ о том, что обсуждения и тексты, не преследующие цели подстрекания ненависти на почве каких-либо различий, не являются уголовными преступлениями.

9 Подобной позиции придерживается и Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации В. П. Лукин, который считает, что российские власти должны изменить законодательство таким образом, чтобы священные религиозные книги не подвергались обвинениям в экстремизме.

10 Священные книги мировых религий, а также комментарии к священным писаниям авторитетных духовных учителей зарегистрированных религиозных организаций в принципе не могут и не должны быть предметом исков и судебных разбирательств по обвинению в экстремизме. Следует законодательно закрепить соответствующие нормы, раз и навсегда избавив верующих от унизительных и оскорбительных для их религиозных чувств следственных и судебных разбирательств по поводу священных писаний их религиозных традиций.

11 Требуется установить единообразие правовых конструкций, терминов и определений в отношении таких понятий, как: экстремистская деятельность, экстремизм, экстремистские материалы, возбуждение ненависти и вражды, как в гражданском законодательстве, так и в уголовном, поскольку ряду понятий в данных отраслях права даётся различное толкование.

12 Необходима корректировка процессуального законодательства, связанного с неопределённостями при рассмотрении дел о признании материалов экстремистскими, в частности: подсудность; вид судопроизводства; преюдиция судебных актов в гражданском и уголовном судопроизводстве; круг лиц, привлекаемых к участию в деле, и др. вопросы.

13 Принцип составления и ведения списка экстремистских материалов должен быть пересмотрен и упорядочен по определённой классификации. Необходимо определить в Законе или подзаконном акте чёткие процедуры внесения и исключения материалов из списка.

14 Необходима систематическая работа по повышению уровня религиоведческой культуры, в том числе сотрудников правоохранительных органов и судейского сообщества. Назрела необходимость существенного повышения уровня религиоведческой компетентности, в том числе тех кадров МВД, которые занимаются противодействием экстремизму. Необходимо проработать принципы, условия и порядок проведения психолого-лингвистических, религиоведческих, филологических экспертиз, определить соответствующие критерии допуска лиц и организаций к проведению таких экспертиз. Учесть недопустимость проведения экспертиз лицами, не имеющими соответствующей теоретической и практической подготовки, или имеющих прямую или косвенную заинтересованность в том или ином результате экспертизы.

15 Необходимо обратить внимание СМИ, институтов гражданского общества и органов государственной власти на неблаговидную деятельность так называемой «Российской ассоциации центров изучения религий и сект (РАЦИРС)» и её дочерней организации «Информационно-консультационный центр св. Иринея Лионского», систематически выступающих с заявлениями, оскорбляющими религиозные чувства последователей религиозных меньшинств, разжигающими межрелигиозную нетерпимость.

16 Высшим судебным органам, Министерству юстиции РФ, Комитету по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Государственной Думы РФ, Администрации Президента РФ, Правительству РФ, иным органам, имеющим право законодательной инициативы, важно и необходимо рассмотреть и подготовить соответствующие изменения законодательства о противодействии экстремистской деятельности с тем, чтобы исключить имеющиеся сегодня недостатки и сделать его отвечающим современным требованиям.

3.9. Специфика применения антиэкстремистского законодательства к последователям Фалуньгун в России

2 Настоящая статья не претендует на глубокий анализ проблем антиэкстремистского законодательства. Но на примере конкретного судебного дела мы увидели, как несовершенство закона позволяет использовать антиэкстремистское законодательство в угоду определённым политическим интересам.

3.9.1. История судебного процесса

1 В 2008 году прокурором Краснодарского края было инициировано судебное дело о признании экстремистскими ряда печатных материалов российских последователей Фалуньгун.

2 Претензии прокурора были обращены к книге мастера цигун Ли Хунчжи «Чжуань Фалунь», являющейся основным источником духовного учения Фалунь Дафа (Фалуньгун), брошюре канадских правозащитников Дэвида Килгура и Дэвида Мэйтаса «Отчёт о проверке утверждений об извлечении органов у последователей Фалуньгун в Китае», подтверждающей существование системы концентрационных лагерей в современном Китае, информационного листка «Фалунь Дафа в мире» и буклета «Эстафета факела в защиту прав человека», с информацией о международном движении по бойкоту Олимпийских игр в Пекине 2008 года[140], вызванного многочисленными нарушениями прав человека в Китае.

3 В обоснование своих требований прокурор представил заключения двух специалистов местной лаборатории судебной экспертизы (государственное учреждение, относящееся к ведению Министерства юстиции РФ). При этом специалист-психолог имела стаж экспертной работы 2 года, а специалист-лингвист являлась стажёром по специальности «Исследование продуктов речевой деятельности».

4 На первом этапе прокуратура попыталась провести процесс без лиц, которые действительно были заинтересованы в исходе дела, т.е. без нас. Думаем, что именно с этой целью, в своём заявлении в суд прокурор указал, что литература распространялась якобы неустановленными лицами, хотя в материалах дела имеются документы подтверждающие, что она была получена в связи с проверкой организации «Фалунь Дафа».

5 Формально же к делу были привлечены издательства и региональное управление Минюста России, которые в силу понятных причин не были заинтересованы в доказывании несостоятельности прокурорских доводов.

6 При таких обстоятельствах, 26.08.2008 г., Первомайский суд г. Краснодара вынес решение, признав материалы экстремистскими.

7 Мы узнали о нём только в начале 2009 года, после размещения информации о печатных изданиях в «федеральном списке экстремистских материалов», размещённом на сайте Министерства юстиции РФ.

8 Надо отдать должное судье, вынесшему первоначальное решение, так как спустя семь месяцев он восстановил пропущенный процессуальный срок на подачу кассационной жалобы, согласившись, что решением были затронуты права и обязанности российских последователей Фалунь Дафа, не привлечённых к участию в деле. С этим согласилась и кассационная инстанция, отменив 28.04.2009 г. решение и направив дело на новое рассмотрение.

9 При подготовке дела к новому рассмотрению, суд посчитал, и на наш взгляд вполне справедливо, что рассмотрение такого рода дел в порядке особого производства (на чём настаивал прокурор) не соответствует процессуальному закону и оставил заявление прокурора без рассмотрения.

10 Однако данная позиция не нашла поддержки суда кассационной инстанции, который по заявлению прокурора отменил определение об оставлении заявления без рассмотрения и вновь вернул дело в суд первой инстанции. Причём кассационным судом не было принято во внимание совместное информационное письмо Краснодарского краевого суда и прокуратуры Краснодарского края от 20.11.2007, в котором давались разъяснения, что дела о признании информационных материалов экстремистскими должны рассматриваться по правилам искового производства.

11 Мы не будем здесь подробно останавливаться на затронутой проблеме, так как она довольно глубоко исследована в научной литературе[141].

12 При новом рассмотрении дела встал вопрос о назначении судебной экспертизы. И уже на этой стадии обнаружились, скажем так, признаки неодинакового отношения суда к участвующим в деле лицам.

13 Так, к проведению судебной экспертизы были привлечены эксперты предложенные прокурором, и отклонены эксперты, предложенные представителями Фалунь Дафа.

14 Трудно комментировать соображения, по которым была отклонена кандидатура предложенного нами эксперта-религиоведа. В частности, для суда оказалось значимым, что согласно информации, представленной прокурором, эксперт может быть заинтересован в поддержке религиозных объединений, не связанных с Русской православной церковью, а авторские публикации эксперта содержат негативную оценку деятельности Совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Минюсте РФ. Как ни странно, суд нашёл убедительными доводы прокурора, что данные обстоятельства могут свидетельствовать о заинтересованности эксперта в проведении экспертизы в пользу Фалунь Дафа.

15 Тем не менее психолого-лингвистическая религиоведческая экспертиза, начатая в 2009 году и законченная осенью 2011 года, по нашему мнению, не выявила в исследуемых текстах признаков экстремистских материалов.

16 Полагаем, что это понимал и суд, и представители прокуратуры. Тогда, по ходатайству прокурора, суд привлёк к делу в качестве специалистов экспертов Краснодарской лаборатории судебной экспертизы (тех, которые в 2008 году дали отрицательное заключение по материалам).

17 Привлечение этих специалистов имело своей целью создать видимость соблюдения прав заинтересованных лиц задавать вопросы, т.е. формально легализовать заключения 2008 года, которые кассационная инстанция сочла недопустимыми доказательствами, так как они получены с нарушением установленного порядка и без соблюдения гарантий заинтересованных лиц.

18 Здесь надо сказать, что наряду с заключениями специалистов, проведёнными по инициативе прокурора, нами в суд был представлен ряд заключений учёных и специалистов, которые не обнаружили в исследуемых текстах признаков экстремистских материалов. Так, в материалы дела были представлены филологическое заключение профессора Кубанского государственного университета, экспертное заключение эксперта по культурным ценностям Министерства культуры РФ, заключение Геральдического Совета при Президенте РФ, исследование профессора Санкт-Петербургского государственного университета и другие.

19 Когда по ходу процесса мы поняли, куда клонит прокуратура, вызывая специалистов, готовивших первоначальное заключение, то попытались «уравновесить» доказательства, заявив ходатайство о привлечении специалистов, которые дали положительные заключения по нашим материалам. При этом попросили привлечь специалистов, проживающих в Краснодаре, т.е. по месту проведения суда, чтобы не затягивать процесс.

20 Однако в нашем ходатайстве было отказано. Более того, это ходатайство было расценено судом как злоупотребление правом и умышленное затягивание процесса (к слову сказать, между первым заседанием, после возобновления дела после проведения экспертизы и вынесением решения прошло 9 дней…).

21 В итоге суд критически отнёсся к представленным нами заключениям по причине того, что они были «инициированы заинтересованным лицом», и не были соблюдены права прокуратуры, а 27 октября 2011 года вынес решение, вновь признав материалы экстремистскими, основываясь на заключениях 2008 года, подготовленных по инициативе прокурора.

22 Решение мы обжаловали в кассационном порядке по второй инстанции и в порядке кассационного обжалования в президиум регионального суда. Отказывая в наших жалобах, вышестоящие суды лишь повторили мотивировочную часть решения суда первой инстанции, не утруждая себя анализом доводов кассационных жалоб.

23 К сожалению, нам пока не удалось обратить внимание вышестоящих судов на очевидные нарушения процесса и принятого решения[142]. Однако в 2012 году на эти нарушения обратил внимание Европарламент и Уполномоченный по правам человека в России.

24 Так, 10 февраля 2012 года Кэтрин Эштон, Верховный представитель и вице-президент Европейской комиссии, в своём письме в Европарламент указала, что включение литературы Фалуньгун в список экстремистских материалов поднимает вопрос свободы самовыражения в России, вопрос применения антиэкстремистского закона властями и вопрос соблюдения надлежащей законной процедуры и процессуальных гарантий в российских судах[143].

25 14 февраля 2012 года Европейский парламент принял в отношении России резолюцию № RC-B7-0052/2012 (подпункт 14 пункта «K»)[144], в которой выразил глубокое беспокойство неправомерным использованием антиэкстремистского законодательства, включающим запрещение материалов Фалунь Дафа.

26 20 июня 2012 года Венецианская комиссия, консультативный орган по конституционному праву, созданный при Совете Европы, опубликовала заключение в отношении Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»[145].

27 Комиссия пришла к выводу, что закон нарушает международные стандарты прав человека и отметила, что определения экстремистских действий, содержащиеся в статье 1 Закона слишком широкие, неясные, и могут произвольно интерпретироваться властями.

28 Согласно заключению комиссии, в России неправомерное применение закона об экстремизме приводит к запрету религиозной литературы.

29 20 июня 2012 года Уполномоченный по правам человека в России, направил в Верховный Суд РФ ходатайство об отмене решения как вынесенного с грубыми нарушениями материального и процессуального права.

30 В настоящее время нами подана кассационная жалоба в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда РФ, а также направлена жалоба в Европейский суд по правам человека.

31 Посмотрим, где мы сможем добиться восстановления справедливости. Хотелось бы, чтобы это была всё же отечественная судебная система.

3.9.2. Характеристика и оценка влияния печатных материалов

1 При рассмотрении дела мы обратили внимание и на такую проблему.

2 Суд категорически отказывался принимать аргументы о положительной оценке деятельности последователей Фалуньгун со стороны общественных организаций и государственных органов разных стран, утверждая, что «ни личность автора, ни деятельность общества предметом данного судебного разбирательства не являются».

3 Чтобы пояснить вопрос, дадим небольшую характеристику наших печатных материалов.

4 Книга «Чжуань Фалунь» («Вращение Колеса Закона») китайского мастера цигун Ли Хунчжи, в которой изложены основы учения Фалунь Дафа (Фалуньгун), впервые была издана в Пекине в 1996 году.

5 Изданию книги предшествовали имевшие колоссальный успех публичные выступления автора с лекциями о древнем учении, согласно которому, человек может выработать в себе высокие нравственные и духовные качества, придерживаясь в своей повседневной жизни принципов этого учения — правдивости, доброты и терпения.

6 Проведённые в Китае многочисленные исследования подтвердили высокий оздоровительный эффект практики.

7 За короткий срок Фалуньгун стал самым популярным видом цигун в Китае. На Пекинской выставке здоровья в 1993 году мастер Ли Хунчжи получил звание «Наиболее почитаемый мастер цигун», а представленная им система получила название «Золотой Фалуньгун».

8 Доктор философских наук С. И. Иваненко характеризует Фалуньгун так: «… духовно-просветительская, светская школа самосовершенствования человека, путь духовного развития, направленный на улучшение самого себя»[146].

9 В настоящее время книга «Чжуань Фалунь» издаётся на 39 языках, включая основные европейские языки[147]. По нашим оценкам, по ней занимаются около 100 млн человек в 114 странах мира.

10 За особый вклад в дело укрепления здоровья и повышения нравственности общества мастер Ли Хунчжи и система Фалунь Дафа получили многочисленные награды и благодарности от правительств ведущих европейских стран, США, Канады и Австралии[148]. Мастер Ли Хунчжи дважды (в 2000 и 2001 гг.) выдвигался на соискание Нобелевской премии мира, а в 2001 году являлся номинантом премии имени академика Сахарова «За свободу мысли», вручаемой Европейским парламентом. В 2009 году Азиатско-тихоокеанский фонд защиты прав человека присудил Ли Хунчжи награду «Выдающийся духовный лидер»[149].

11 Брошюра «Отчёт о проверке утверждений об извлечении органов у последователей Фалуньгун в Китае» (далее — отчёт) представляет собой результаты расследования, в котором приводятся достаточно убедительные доказательства существования в Китае концентрационных лагерей, в которых широко используется практика извлечения внутренних органов у практикующих Фалуньгун, с целью продажи и производства трансплантаций.

12 Отчёт подготовили канадцы — Д. Килгур, занимавший в течение 26 лет высокие правительственные посты: прокурора, министра по внешним связям, госсекретаря по Азиатско-тихоокеанскому региону, и Д. Мэйтас — адвокат с сорокалетним стажем, специалист международного уровня по правам человека, официальный представитель Канады в ООН, член представительства комиссии Международного суда при ООН.

13 В 2007 году ими было подготовлено и издано обновлённое и дополненное исследование под оригинальным названием «Bloody Harvest. Revised Report into Allegations of Organ Harvesting of Falun Gong Practitioners in China»[150].

14 Авторы отчёта являются обладателями «Премии за правозащитную деятельность 2009» Международного общества защиты прав человека, а в 2010 году были номинированы на Нобелевскую премию мира[151]. Д. Мэйтас награждён высшей гражданской наградой своей страны — Орденом Канады.

15 Приведённые выше сведения свидетельствуют о положительном влиянии, оказанном печатными материалами Фалуньгун на духовное развитие личности и формирование мирного правозащитного движения, направленного на прекращение политики геноцида в Китае.

16 Однако суд посчитал, что эти сведения не относятся к предмету судебного разбирательства.

17 На наш взгляд, это противоречие свидетельствует о несовершенстве законодательства, по крайней мере, в той части, которая допускает возможность признания материалов экстремистскими без учёта оказываемого ими социального влияния.

3.9.3. Кто заинтересован в запрете материалов Фалуньгун в России?

1 Почему учение о нравственности, признанное во многих странах, в России оказалось под запретом? Почему прокурор, получивший материалы, свидетельствующие о массовом уничтожении людей, вместо, казалось бы, нормальной реакции — принятия мер по прекращению этих преступлений, спешит признать их экстремистскими?

2 Судебное разбирательство по нашим материалам, это не единственный случай оказываемого на российских последователей Фалуньгун давления.

3 В последние годы мы сталкивались с отказами в регистрации общественных организаций, газеты, несогласованиями проведения публичных мероприятий, необоснованными проверками документов, задержаниями, запретами на въезд (выезд) в РФ, депортациями, распространением исходящей от посольства КНР порочащей Фалуньгун информации[152].

4 В большинстве случаев в обоснование своих действий власти указывают на Договор «О добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой», статья 8 которого предписывает не допускать «создания и деятельности на своей территории групп, наносящих ущерб суверенитету, безопасности и территориальной целостности другой Договаривающейся Стороны»[153].

5 Но Фалуньгун не относится к указанным в статье группам. Во всех странах, в том числе и в России, мы поднимаем перед властями и обществом вопрос о принятии мер по прекращению репрессий практикующих Фалуньгун в Китае. При этом используются только законные и мирные способы привлечения общественного внимания: направление обращений, проведение публичных, информационных и культурно-массовых мероприятий[154].

6 Тогда кто и почему боится, что в России узнают о совершаемых в Китае преступлениях?

7 Вот что мы думаем на этот счёт.

8 В июле 1999 года бывший лидер КПК Цзян Цземинь, восприняв популярность Фалуньгун в народе как угрозу идеологической монополии и своей политической власти, объявил его «вне закона».

9 С этого момента в Китае развернулась широкомасштабная кампания преследования. Была запущена пропаганда лжи и ненависти через средства массовой информации, чтобы с одной стороны настроить общество против Фалуньгун, а с другой оправдать действия властей. От практикующих требовали отказаться от своей веры, в противном случае их направляли в психиатрические клиники, бросали в тюрьмы и трудовые лагеря, подвергали избиениям и пыткам[155].

10 Сведения о беспрецедентных по своей жестокости репрессиях нашли отражение в отчётах рабочих групп ООН, международных неправительственных организаций, резолюциях парламентов разных стран[156].

11 Международное сообщество отреагировало на это созданием «Коалиции по расследованию преследований Фалуньгун в Китае» — международной неправительственной организации, объединившей в своих рядах более 300 государственных и общественных деятелей, с отделениями в Европе, Америке, Австралии и Азии[157]. Коалиция проводит активную работу по прекращению репрессий и привлечению виновных к ответственности.

12 В настоящее время на Цзян Цзэминя, а также на 23 других партийных функционеров, наиболее активно участвующих в репрессиях, подано порядка 60 судебных исков в 29 странах мира[158]. В Комиссию ООН по правам человека переданы документы объёмом 4 тысячи страниц, содержащие сведения об 11 000 представителей властных структур КНР, принимавших непосредственное участие в преступлениях.

13 21 ноября 2008 года Комитет ООН против пыток сделал заявление № CAT/C/CHN/CO/4[159], согласно которому «Китай немедленно должен провести независимое расследование утверждений о том, что некоторые последователи Фалуньгун подвергались пыткам и использовались в качестве источника органов, и принять необходимые меры для того, чтобы ответственные за это были осуждены и наказаны».

14 В середине ноября 2009 года Национальный испанский суд признал законными обвинения в отношении пяти высокопоставленных партийных деятелей КПК в геноциде и пытках последователей духовной практики Фалуньгун. Среди обвиняемых — бывший генеральный секретарь ЦК КПК Цзян Цзэминь и бывший глава службы безопасности КНР Ло Гань.

15 По аналогичному делу в Аргентине 17 декабря 2009 г. судом был выписан ордер на арест Цзян Цзэминя и Ло Ганя через Интерпол[160].

16 Кольцо вокруг этих лиц всё больше сжимается. Единственная их надежда избежать ответственности — привлечь в этом противостоянии на свою сторону другие страны, политическими или экономическими рычагами добиваясь от них молчания.

17 Не сомневаемся, что нарушения наших прав, включая занесение в список экстремистской литературы книги «Чжуань Фалунь» и других материалов, являются результатом манипулирования российско-китайскими отношениями со стороны лиц, причастных к развязыванию политики геноцида в отношении Фалуньгун в Китае.

18 И нам очень жаль, что кто-то в России поддаётся их влиянию, направляя действия судов, правоохранительных и административных органов.


19 Конечно, вопрос противостояния добра и зла существовал во все времена и в любом обществе и проявлялся в разных формах.

20 Мы считаем, что сейчас в Китае происходит апогей этой битвы.

21 С одной стороны, наша общественная деятельность направлена, чтобы остановить злодеяния, защитить права и свободы своих единомышленников.

22 Но с другой стороны, мы глубоко убеждены в том, что отношение к репрессиям против общечеловеческих принципов — истины, доброты, терпения — это выбор каждого человека и государства перед лицом Неба.

23 И с этой точки зрения, мы хотим, чтобы наша страна и российский народ сделали правильный выбор и имели хорошее будущее.

3.10. Научность религиоведческой экспертизы: возможность и необходимость

2 Adomonere voluimus, non mordere;
prodesse non laedere;
consulere moribus bominum, non otticere.

3 Erasme.

4 Мы намеревались предупредить, но не обидеть,
принести пользу, но не ранить,
улучшить нравы людей, но не оскорбить человека.

5 Эразм Роттердамский.

3.10.1. Теоретическая «подоплёка»

1 Независимая религиоведческая экспертиза должна носить строго научный характер и следовать определённым методическим стандартам. Религиоведение является наукой о религии, возникшей около 150 лет назад в Западной Европе. Оно формировалось вокруг предмета (различные стороны проявления религии в жизни общества и отдельного человека) и объекта (религия как социокультурный феномен) своего изучения, используя при этом методы других наук — социологии, психологии, истории, этнологии, антропологии и др.

2 В чём же заключается суть «научности»?

3 Классическая наука, в основе которой лежит механистическая картина мира, в качестве нормы провозглашает объективность, то есть соответствие наших представлений об объекте внешнего мира или о каком-то внешнем явлении самим этим объекту или явлению. Это, в свою очередь, предполагает элиминацию (устранение) субъекта, то есть отстранённость от его личностных характеристик, мировоззренческих ориентаций, шкалы ценностей. Возникшая на рубеже XIX-XX вв., как следствие кризиса в физике в результате открытий на уровне микромира, в частности, квантовой механики, неклассическая наука опирается на познавательные способности субъекта. Следствием этого становится «допущение» субъекта в мир объектов, а идеи тождества восприятий и вещей, языка и реальности — являются весьма популярными во многих философских концепциях XX в. Эмансипация субъекта познавательной деятельности вызвала интерес к проблеме субъектности в целом, а взаимодействие индивидов в социальном процессе нашло отражение в актуализации проблемы «Я» и «Другой», в соответствии с решением которой выстраиваются не только модели межличностного взаимодействия, но и координации взаимодействия социальных групп и систем, в том числе и религиозных.

4 Постнеклассический этап в развитии современной науки, начавшийся в 1970-х гг., предполагает определённую интеграцию различных научных направлений, междисциплинарность научных исследований. Этому способствовали компьютеризация науки, предполагающая новые подходы к получению и хранению информации, невозможность решить ряд научных задач без комплексного использования знаний различных научных дисциплин, без учёта места и роли человека в исследуемых системах. Поэтому постнеклассическая наука, в определённом смысле, способствует конвергенции естествознания и социально-гуманитарных наук.

5 Метод «объективного» или «внешнего» описания объектов и/или явлений, в первую очередь, социальных, был, в этой связи, дополнен методом их изучения «изнутри», с точки зрения людей, образовавших социальные, в том числе религиозные структуры, и действующих в них. Здесь приоритетное значение остаётся за постижением (экспликацией) смысла, когда в качестве основной методологической процедуры используется не столько объяснение (как в естественных науках), сколько понимание. Недостаточным в данном случае является и описание исследуемых процессов, которое имеет большое значение в естествознании. Оно дополняется интерпретацией текста в широком значении этого понятия. Ещё гностики говорили о важности интерпретации, исходя из того, что все мы видим одно и то же, но воспринимаем по-разному. Текст — это любая знаково-символическая система, созданная человеком, это памятники, отделённые от исследователя временем, историческими, культурными, языковыми традициями. Отсюда существуют «барьеры», препятствующие проникновению в смысл текста. Цель герменевтики (науки об истолковании текстов) — устранение этих барьеров, а потому необходимо уметь и переводить, и интерпретировать, и комментировать, и владеть искусством диалога (текст — «застывшая речь», а потому методом его истолкования может быть диалог между интерпретатором и текстом), и др. Застывшая речь имеет две стороны — объективную, предметом которой является грамматическая интерпретация, где выясняется отношение к языку, как к объективно существующему феномену, и субъективную, психологическую, когда отношение к речи рассматривается, как к некоторой производной её инициатора. Понимание в данном случае обеспечивается взаимодополнением этих двух моментов. Грамматическая и психологическая интерпретации взаимодополняют друг друга, что не мешает доминированию любой их них, в зависимости от того, что является предметом исследования: художественный текст, священные книги или научный трактат. Таким образом, традиционные представления о рациональности, о противоположности субъекта и объекта познания, об объективности познания и проблемах относительности истинности знания и т.д. претерпевают существенные изменения.

6 Религиоведение как отдельная отрасль научного знания возникает в парадигме классической науки, объективность и беспристрастность для которой являются важнейшими критериями научности. Ибо наука изучает только то, что существует само по себе и независимо от субъекта. Её не интересует, почему это есть, что могло бы быть, что должно быть и насколько это хорошо или плохо. То есть, строго говоря, при научном подходе сослагательных и аксиологических суждений необходимо избегать.

7 В целом, наука базируется на доказательстве, поэтому для неё имеет смысл только то, что можно подтвердить или опровергнуть. На сегодняшний день научным сообществом признаётся ряд критериев научности, среди которых можно выделить следующие основополагающие принципы:

8(1) Принцип верификации (от лат. verus — «истинный» и facere — «делать»), в силу которого научным является только то знание, которое можно подтвердить. Этот принцип был предложен Бертраном Расселом.

9(2) Принцип фальсификации (от лат. false — «ложь» и facere — «делать»), в силу которого только то знание является научным, которое можно изменить: опровергнуть или дополнить. Этот принцип предложен Карлом Поппером.

10(3) Принцип объективности — постулирования того, что принадлежит объекту и не зависит от субъекта, то есть тех явлений или процессов, которые не зависят от воли или желания познающего субъекта (отдельного учёного или научного сообщества).

11(4) Принцип рациональности (от лат. ratio — «разум»). Рациональность — относящееся к разуму, обоснованность разумом, доступное разумному пониманию, в противоположность иррациональности как чему-то неразумному, недоступному разумному пониманию. В методологии научного познания рациональность понимается двояко. Чаще всего она истолковывается как соответствие законам разума — законам логики, методологическим нормам и правилам. Иногда под рациональностью понимают целесообразность, некое целеполагание, предполагающее определённые логически выверенные шаги по достижению поставленной цели. Рационально то, что способствует достижению цели, а то, что этому препятствует, — нерационально. Рождение феномена рациональности связывается с коренным реформированием европейской философии в Новое время, выразившимся в её сциентизации и методологизации. Основоположником этой реформы принято считать Р. Декарта, призывавшего разум человека освободиться и от «оков мистики и откровения», и от рассудочной ограниченности схоластики.

12(5) Принцип методичности — последовательность логических процедур, заранее нацеленная на достижение определённой цели.

13(6) Принцип истинности, под которым подразумевают соответствие знания (шире — информации) познаваемому предмету (шире — объекту). На основе признака истинности формулируется дополняющий его признак предметности знания, а именно: всякое знание должно быть знанием предметным, то есть характеризоваться отношением к существующему вне него познаваемому, ибо если нет познаваемого, то нет и знания.

14(7) Принцип системности: только та информация является научной, которая должным образом структурирована. Структуризация позволит легко определять её роль и место в общей системе знаний, т.е., обеспечивает возможность поиска нужной информации.

15(8) Принцип изменяемости частей: только та информация является научной, составные части которой можно изменить, т.е., опровергнуть или дополнить.

16(9) Принцип интерсубъективности выражает свойство общезначимости, общеобязательности, всеобщности знания (шире — информации) в отличие, например, от мнения, характеризующегося необщезначимостью, индивидуалистичностью.

17(10) Принцип аксиологической нейтральности, предполагающий недопустимость вынесения оценочных суждений об исследуемом объекте.

3.10.2. Религиоведческая экспертиза в свете общенаучных принципов

1 В ряду различных типов экспертиз — лингвистической, психологической, искусствоведческой и др. важное место занимает религиоведческая экспертиза. Религиоведение является академической наукой. Ключевым принципом научной религиоведческой экспертизы является объективность, реальное достижение которой возможно лишь на позиции интерсубъективности и аксиологической нейтральности. Как отмечал западный исследователь религии М. Томпсон, «между наукой и религией есть знаменательное различие, которое заключается в том, что наука старается игнорировать личную реакцию учёного на изучаемый объект, тогда как неотъемлемой чертой религии является именно личная реакция»[161].

2 Рассматривая общенаучные принципы применительно к религиоведческой экспертизе, необходимо обратить внимание на следующий факт: только в случае применения общенаучных принципов при подготовке экспертных заключений, можно говорить о действительно религиоведческой экспертизе. Поскольку религиоведение — наука, отвечающая всем критериям научности, постольку религиоведческая экспертиза не может быть ни вненаучной, ни, тем более, антинаучной. При её осуществлении эксперт обязан руководствоваться принципами верифицируемости, фальсифицируемости, объективности, рациональности, методичности, истинности, системности, изменяемости частей, интерсубъективности и аксиологической нейтральности.

3 Рассмотрим «работу» этих принципов на конкретном примере. Например, необходимо сделать экспертное заключение на тему, является ли некая община, провозглашающая себя религией, религиозной организацией. Помимо анализа её правоустанавливающих документов, мы, применяя принципы научности, осуществляем религиоведческую экспертизу в соответствии с принятым в современном религиоведении пониманием: а) структуры религии; б) типологии религиозных организаций; в) классификации религий.

4 С позиций современного религиоведения, всем развитым религиям свойственна единая в принципе структура. Она включает в себя четыре основных элемента:

5   • Религиозное сознание;

6   • Религиозная деятельность;

7   • Религиозные отношения;

8   • Религиозные организации.

9 Остановимся на этих элементах подробнее, поскольку именно эта структура, принятая в религиоведении, должна лежать в основе религиоведческой экспертизы, независимо от конкретной задачи, поставленной в том или ином случае перед экспертом.

10 Религиозное сознание, главной чертой которого является вера в реальное существование сверхъестественного, имеет два уровня: обыденный (религиозное сознание верующих людей) и концептуальный (теологические и религиозно-философские изыскания).

11 Религиозные отношения — это отношения между верующими людьми, складывающиеся как в процессе отправления культа — богослужений, религиозных праздников, обрядов и др. (культовые отношения), так и в других сферах деятельности — миссионерской, хозяйственно-экономической, издательской, просветительской и др. (внекультовые отношения). Помимо этого в рамках религиозных отношений можно выделить два пласта: объективный — отношения между членами религиозной общины, и субъективный — отношение верующего человека к сверхъестественной силе.

12 Религиозная деятельность также бывает культовой и внекультовой. К культовой деятельности относится участие в различных сторонах отправления религиозного культа (религиозные праздники, ритуалы, церемонии, обряды, таинства). К внекультовой деятельности относится активность верующих и религиозной общины в целом в таких сферах как миссионерство, милосердно-благотворительная, издательская, преподавательская и др. виды религиозной деятельности.

13 Религиозные организации включают три основных типа (хотя некоторыми исследователями их выделяется вплоть до пятнадцати видов и подвидов): церковь, деноминацию и секту. Исследователями выделяются определённые признаки, которые свойственны тому или иному типу религиозной организации. Так, например, церковь — это тип религиозной организации, объединяющий последователей на основе общности вероучения и культа. Она обладает сложной, строго централизованной и иерархизированной системой разделения на священнослужителей, которые проходят специальное обучение, и мирян. Их взаимодействия осуществляют функции выработки, сохранения и передачи религиозной информации; организации и координации религиозной деятельности; контроля за поведением людей. Принадлежность к церкви определяется, как правило, не свободным выбором человека, а традицией (семейной или государственной). Её последователи в основном анонимны, т.е. отсутствует постоянное и строго контролируемое членство. Обычно церковь сотрудничает с государством или, по крайней мере, не противостоит ему.

14 Секта возникает в результате отделения от церкви части верующих, провозглашающих оппозицию традиции и господствующей церкви, а нередко и общественному порядку, государству. В современной социологии религии существуют следующие характеристики секты:

15   • неприемлемость учения господствующей Церкви;

16   • претензия на исключительность своей роли в религиозном мире, своей доктрины и идейных принципов. С этим связаны мессианские настроения избранничества и тенденция к изоляционизму;

17   • своеобразная трактовка или интерпретация священных книг и религиозных догматов;

18   • харизматический характер лидерства организации;

19   • готовность к отречению и разрыву с семьёй, обществом и установленным бытом и связанная с этим установка на жертвенность и страдание;

20   • религиозная мечтательность и идеализация будущего;

21   • активная миссионерская деятельность и прозелитизм новых адептов своего учения;

22   • сравнительно небольшое количество последователей и постоянно контролируемое членство;

23   • отсутствие деления на священнослужителей и мирян, а в ряде случаев всеобщее священство; провозглашение равенства всех членов организации;

24   • фанатизм в отстаивании своей веры, нетерпимость и резкое неприятие других учений и т.п.

25 Одной из разновидной секты можно считать харизматический культ, имеющий те же основные черты, что и секта. Его специфика связана с тем, что ключевую роль здесь играет некая конкретная личность, признаваемая харизматичной (наделённой божественной благодатью) и зачастую воспринимаемая либо в качестве приближённого к божеству, либо даже самим божеством. Харизматический культ обычно малочислен, и часто после смерти харизматического лидера прекращает своё существование. В нём наиболее отчётливо прослеживаются представления об исключительности, изоляционизме и мистицизме его последователей.

26 Деноминация — это промежуточный тип религиозной организации, соединяющей в себе черты церкви и секты. От церкви она заимствует относительно высокую систему централизации и иерархический принцип управления, отказ от политики изоляционизма. Проповедь избранности членов сочетается с возможностью спасения и духовного возрождения для всех. С сектой её сближает принцип добровольности, постоянства и строгой контролируемости членства, претензия на исключительность установок и ценностей, идея богоизбранничества. От секты деноминацию отличает активное участие в светской жизни, эффективная экономическая деятельность, стремление перерасти в церковь или, по крайней мере, ею назваться.

27 Важно отметить, что данная типология, предложенная более ста лет назад протестантскими теологами Э. Трёльчем и Р. Нибуром, эффективна исключительно в сфере академического религиоведения с присущей ему аксиологической нейтральностью, то есть при полном отсутствии негативных коннотаций в адрес того или иного типа религиозных организаций, существующих на протяжении всей истории существования развитых религий. Когда же речь о типе той или иной религиозной организации переходит в чисто юридическую плоскость, в сферу правоприменения, то данная типология перестаёт работать, ибо содержащееся в ней разделение на определённые типы никак не обозначено в сфере права. В соответствии с Законом № 15-ФЗ «О свободе совести и религиозных объединениях» (1997), в юриспруденции существует иное деление религиозных организаций на централизованные и местные (ст. 8), на религиозные объединения и религиозные группы (ст. 7).

28 Рассматривая классификацию религий, мы также выделяем ряд признаков тех или иных классов религий и строго в соответствии с их наличием, независимо от личных симпатий и антипатий, относим ту или иную религию к ранним религиозным верованиям, к этно-локальным (народностно-национальным), мировым религиям или к новым религиозным движениям. Так известно, например, что этно-локальным религиям свойственны политеизм, сложная обрядность с присущими ей жертвоприношениями, наличие профессионального жречества и т.д. В отличие от этого класса религий, мировым религиям свойственны универсализм, эгалитаризм, отмена сложных обрядов и жертвоприношений и т.д.

29 Аналогичным образом при типологии религиозных организаций, используя знания в сфере социологии религии, мы, анализируя те или иные черты религиозной организации, относим её к церкви, деноминации или секте. Как и в случае религиоведческой экспертизы, мы применяем здесь научные принципы:

30 Верифицируемость — проверяем религиозную организацию на наличие в ней всех элементов религиозного комплекса — религиозного сознания, религиозных отношений, религиозной деятельности и религиозной организации как таковой.

31 Фальсифицируемость — мы подразумеваем, что полученное нами знание может видоизменяться и дополняться с учётом развития данной религиозной организации.

32 Объективность — наши представления о конкретной религиозной организации совпадают с её основными свойствами и характеристиками. Мы ничего не придумываем, не приписываем ей и не умалчиваем ни о каких её свойствах.

33 Рациональность — перед нами стоит определённая задача, которую мы решаем путём процедур, в основе которых лежат принципы формальной логики.

34 Методичность — мы логично и последовательно достигаем поставленной перед экспертным исследованием цели.

35 Истинность — в экспертном заключении мы представляем наши знания о данной религиозной организации соответствующими состоянию и функциям этой религиозной организации.

36 Системность — в экспертном заключении информация должна быть чётко структурирована, что позволит сразу же определить то или иное свойство и характеристику религиозной организации.

37 Изменяемость частей предполагает возможности дополнения информации, содержащейся в экспертном заключении или замены каких-то его отдельных частей при сохранении целого, то есть общих выводов.

38 Интерсубъективность экспертного заключения указывает на то, что содержащаяся в нём информация о религиозной организации является общезначимой и свободной от личного мнения.

39 Аксиологическая нейтральность, тесно связанная с интерсубъективностью, предполагает устранение субъективных пристрастий эксперта, а также констатацию и анализ конкретных фактов, свойств, отношений, характеристик религиозной организации. То есть предполагает некую элиминацию (устранение) субъекта (эксперта).

40 Учёный-религиовед будет следовать данным принципам при составлении экспертного заключения имплицитно, даже если они им не прорефлексированы специально. То же относится ко всем аспектам религиоведческой экспертизы, о которых говорится в приложении 1 к Приказу Министерства юстиции Российской Федерации от 18 февраля 2009 г. № 53 «О государственной религиоведческой экспертизе». Так, в данном документе указывается, что «объектами экспертизы являются:

41(а) учредительные документы религиозной организации, решения её руководящих и исполнительных органов;

42(б) сведения об основах вероучения религиозной организации и соответствующей ему практики;

43(в) формы и методы деятельности религиозной организации;

44(г) богослужения, другие религиозные обряды и церемонии;

45(д) внутренние документы религиозной организации, отражающие её иерархическую и институционную структуру;

46(е) религиозная литература, печатные, аудио- и видеоматериалы, выпускаемые и (или) распространяемые религиозной организацией»[162].

47 Довольно странным в названом документе выглядит, например, разделение пунктов «в» и «г», ибо и то и другое, с позиций религиоведения, относится к формам деятельности религиозной организации — культовой и внекультовой. В пункте «б» идёт смешение вероучительных текстов с культовой практикой, что, напротив, нуждается в разъединении и вынесении в отдельные пункты — основы вероучения необходимо объединить с пунктом «е» — религиозная литература, где, собственно, они излагаются, а практику присоединить к пункту «г». Также, как можно объединить, в принципе, пункты «д» и «а», как «мирские» документы организации. Только в таком случае, с позиций научного религиоведения, объекты исследования будут чётко структурированы, то есть будут использованы принципы системности и рациональности.

48 Далее в приложении 1 к Приказу Министерства юстиции Российской Федерации от 18 февраля 2009 г. № 53 «О государственной религиоведческой экспертизе» читаем:

49   «4. Задачами экспертизы являются:

50     а) определение религиозного характера организации на основании учредительных документов, сведений об основах её вероучения и соответствующей ему практики».

51 Думается, что определение религиозного характера организации должно проводиться по другому основанию — насколько данная религиозная организация соответствует структуре религиозного комплекса и обладает всеми его элементами.

52     «б) проверка и оценка достоверности сведений, содержащихся в представленных религиозной организацией документах, относительно основ её вероучения».

53 Тут совсем непонятно, каким образом религиовед должен проверять «достоверность» сведений об основах вероучения религиозной организации, содержащихся в документах. То есть эксперт должен усомниться в том, что данная религиозная организация достоверно излагает основы своего вероучения, опираясь на сакральные тексты? Тогда как, на самом деле, она может иметь совсем иное вероучение, которое тщательно скрывает, не помещает ни в какие письменные источники и тайно передаётся «из уст в уста»?… Таким образом, и вторая задача сформулирована некорректно.

54     «в) проверка соответствия заявленных при государственной регистрации форм и методов деятельности религиозной организации формам и методам её фактической деятельности».

55 Для исполнения этой задачи, видимо, необходимо «включённое наблюдение», которым пользовались антропологи и этнологи второй половины XIX в., приезжая к дикарям Океании и Полинезии и десятилетиями изучая их магические приёмы. В условиях современной цивилизации такое не только вряд ли возможно, но откровенно неуместно.

56   «При проведении экспертизы могут быть разъяснены иные возникающие при осуществлении государственной регистрации и контроля за деятельностью религиозных организаций вопросы, требующие экспертной оценки»[163].

57 Последняя фраза слишком неконкретна и может быть истолкована по-разному, вплоть до диаметрально противоположных и взаимоисключающих мнений, что, видимо, может быть удобно для свободного манипулирования таким основанием в тех или иных целях.

58 Таким образом, и объекты, и задачи, сформулированные в приведённом документе Министерства юстиции РФ, не выдерживают критики с позиций научного религиоведения. Субъектом религиоведческой экспертизы, согласно тому же документу, является Экспертный совет по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции РФ, председатель и подавляющее большинство членов которого не являются религиоведами. Это своего рода «попутчики священного», которые, судя по всему, исходят из того, что раз они соприкоснулись в какой-то жизненной ситуации с религией, значит, уже прекрасно знают, что это такое и могут давать экспертные заключения, от которых зачастую зависит судьба не только религиозной организации как административной единицы, но и десятков и сотен тысяч верующих граждан.

59 Экспертный совет по религиоведческой экспертизе должен:

60(1) Быть независимым, а не государственным. Только в этом случае он может быть действительно не ангажирован и объективен.

61(2) Состоять из религиоведов и юристов, специализирующихся в области государственно-религиозных отношений, стоящих на позициях объективности, толерантности, гармоничного единства в соблюдении общечеловеческих нравственных норм, тактичного отношения к верующим различных религиозных направлений, их ценностям, а также букве и духу закона. Только в таком случае экспертные заключения, рассматриваемые и утверждаемые таким составом Совета, будут иметь вес в религиозном, юридическом и научно-религиоведческом сообществах. А, следовательно, и в просвещённом обществе в целом, где мнения экспертов будут вызывать уважение и восприниматься основанием для формирования беспристрастного отношения к объектам экспертных исследований.

4. Вместо заключения

4.1. Итоговый документ Международной научно-практической конференции «Новые вызовы свободе совести в современной России»

1 Москва, Центральный Дом журналиста, 26 июня 2012 года.

2 Центром религиоведческих исследований «РелигиоПолис» и кафедрой социологии и управления социальными процессами Академии труда и социальных отношений (АТиСО, г. Москва) была организована представительная Международная научно-практическая конференция, в которой приняли участие религиоведы, представители религиозных и общественных объединений.

3 Участники конференции обсудили наиболее актуальные проблемы современного состояния отношений государства с религиозными объединениями и реализации конституционных принципов свободы совести в современной России: влияние антикультизма на состояние свободы совести; воздействие антиэкстремистского законодательства на деятельность религиозных организаций; состояние религиоведческой экспертизы.

4 Как отметили участники конференции, антикультизм (формирование отрицательного отношения к ряду религий, в т.ч. новым религиозным движениям) оказывает значительное негативное воздействие на вероисповедную политику российского государства, в том числе на технологии осуществления государственной религиоведческой экспертизы.

5 Рост влияния антикультизма на государство, в том числе правоохранительные органы, отвечающие за противодействие экстремизму, превратился в один из новых вызовов свободе совести и формированию правовых отношений в России.

6 Участники конференции поддерживают предложения научного сообщества о необходимости создания Независимого экспертного совета по религиоведческой экспертизе.

7 Оргкомитету рекомендуется:

8 Проработать вопрос о функциях, основных направлениях работы и персональном составе Независимого экспертного совета по религиоведческой экспертизе.

9 Установить рабочее взаимодействие формирующегося экспертного совета по религиоведческой экспертизе с научными и общественными организациями, деятельность которых направлена на укрепление принципов свободы совести в соответствии с положениями Конституции РФ.

10 Развивать контакты с религиоведами СНГ и стран ближнего и дальнего зарубежья в проведении совместных мероприятий, консультирования и обмена информационными материалами.

4.2. Заявление участников Международной научно-практической конференции «Новые вызовы свободе совести в современной России»

1 Участники конференции считают необходимым заявить следующее:

2(1) Мы считаем религиоведение важной отраслью научного знания, необходимой для конструктивного развития взаимоотношений государства с религиозными объединениями, укрепления принципов свободы совести, предотвращения межрелигиозных конфликтов.

3(2) Федеральный закон от 25 июля 2002 года №114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» не даёт конкретного определения понятию «экстремизм», предоставляя широкие возможности для его произвольных толкований. В большинстве развитых государств под запрещённым законом экстремизмом понимается возбуждение вражды и ненависти в сочетании с насилием либо призывами к насилию.

4 По мнению участников конференции, в первоначальной, ныне уже не действующей редакции Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» содержалось более точное определение экстремизма: к экстремистской деятельности относилось «возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни, связанной с насилием или призывами к насилию».

5 По оценке квалифицированных юристов, которую мы разделяем, возврат к формулировке, увязывающей экстремистскую деятельность с насилием или призывами к насилию, избавит законопослушные религиозные организации от необоснованных обвинений в экстремизме.

6(3) Участники конференции поддерживают усилия государства, направленные на реальное противодействие рискам, которые связаны с экстремизмом. Вместе с тем мы выражаем серьёзную обеспокоенность по поводу практикуемых попыток ограничить под предлогом борьбы с экстремизмом законные права как верующих, так и религиозных организаций, что влечёт ущемление законных прав всех людей на свободу совести и вероисповедания.

7 При этом для подготовки экспертных заключений, затрагивающих священные писания авторитетных религий, вероучение и деятельность религиозных организаций зачастую привлекаются люди, не имеющие необходимой профессиональной квалификации, в связи с чем считаем необходимым установление чётких требований к квалификации экспертов-религиоведов, особенно по делам, связанным с признанием литературы религиозного содержания экстремистской.

8 Экспертами-религиоведами могут признаваться только специалисты, имеющие учёные степени по специальности «религиоведение».

9(4) Выражаем твёрдое убеждение, что вероучительные тексты и иная религиозная литература являются важнейшей составной частью их внутренних установлений, по сути дела, их фундаментом. На них в полной мере должна распространяться норма Федерального закона от 26 сентября 1997 года №125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях», в соответствии с которой государство уважает внутренние установления религиозных организаций, если указанные установления не противоречат законодательству Российской Федерации (статья 15 часть 2).

10 Участники конференции считают справедливым и отвечающим духу Закона принцип, в соответствии с которым священные книги мировых религий, а также комментарии к вероучительным текстам и иная религиозная литература зарегистрированных религиозных организаций в принципе не могут и не должны быть предметом исков и судебных разбирательств по обвинению в экстремизме. Следует законодательно закрепить соответствующие нормы, раз и навсегда избавив верующих от унизительных и оскорбительных для их религиозных чувств следственных и судебных разбирательств по поводу священных писаний и религиозной литературы их религиозных традиций.

11 Москва, Центральный Дом журналиста, 26 июня 2012 года.

4.3. Аннотации

1 В статье А. Е. Себенцова «Государственно-церковные отношения в современной России и антикультизм» рассматривается модель государственно-церковных отношений, сложившаяся в современной России. Автор акцентирует внимание на недостатках вероисповедной политики государства, клерикализации различных сторон общества в государстве, отделённом, согласно Конституции, от религии и показывает, что антикультизм является составной частью непродуманности данной политики, на практике оказывающей давление на религиозные меньшинства, что не может способствовать укреплению государственной власти в стране и уважению к ней со стороны граждан.

2 В статье M. A. Жеребятьева «Доктрина и практика антикультизма в свете задач формирования российской гражданской нации» рассматривается соотношение индивидуальных и групповых прав (свободы совести и равноправного развития этнических групп) в свете постсоветской российской ситуации, когда этническая и религиозная идентичности опередили становление общегражданской (общенациональной). Интеграция и натурализация мигрантов (в первую очередь мусульман) на территориях, где этнические русские составляют большинство, — указывает автор, — одновременно и желаемы властями, и воспринимаются ими в качестве угрозы существующим элитам, как и всем проживающим в этих местах. Однако в наметившемся в России интеграционном подходе, адресной группой которого оказываются в первую очередь, мусульмане, без внимания остаются последователи так называемых «нетрадиционных религий». В них видят скрытую, а зачастую и явную угрозу, причём, различий в оценке феномена религиозной «нетрадиционности» между властью и выразителями настроений оппозиции практически не существует. Отечественный антикультизм формирует представление о единственно правильной конфессиональной картине, сводящейся к набору так называемых «традиционных религий» России, что создаёт дополнительное напряжение в обществе. Перед внеконфессиональными экспертами-религиоведами и гражданскими организациями России сегодня стоит задача совместить оба измерения: «параллельное» и «перпендикулярное», — этничность с принципом свободы совести в рамках выработки подходов к проблеме формирования единой российской гражданской нации с включением в этот процесс представителей общества. Если речь идёт об адаптации мигрантов, в таком случае недопустимо не выйти на механизм социализации для миноритарных религиозных групп, созданных российскими гражданами, которые кто-то во власти находит лишь потенциально (!) общественно-опасными.

3 В статье B. M. Хруля «Маргинализация религиозных меньшинств в российских СМИ» исследуется освещение деятельности религиозных меньшинств российскими СМИ (главным образом — информационными агентствами) с точки зрения семантической и функциональной адекватности. В результате содержательного анализа текстов автор приходит к выводу о том, что СМИ являются существенным фактором маргинализации религиозных меньшинств (в частности — католиков и протестантов) в сознании своей аудитории и, как следствие, в публичной сфере и социальной практике.

4 Автор статьи «Положение юрисдикций альтернативного православия в клерикальном и светском государствах» А. Н. Лещинский формулирует теоретико-методологические и конфликтологические основы исследования. В публикации определяется понятийный аппарат, в который входит ключевая дефиниция «альтернативное православие». В него автор включает церковные структуры, отколовшиеся от той или иной поместной церкви Вселенского православия (согласно богословской терминологии — расколы), и юрисдикции, возникшие в православной традиции самостоятельно и называемые свободными. В понятие альтернативное православие включаются и религиозные меньшинства. В статье обозначается проблема — отношение к объединениям альтернативного православия со стороны поместных церквей и государств. Даётся сравнительная характеристика этих отношений в клерикальном и светском государстве на материалах из истории России и её современного состояния. Автор приходит к выводу, что объединения альтернативного православия испытывают притеснения и дискриминацию со стороны гражданских властей и в современном светском государстве. Положение объединений альтернативного православия является одним из индикаторов неблагополучия в состоянии свободы совести в современной России.

5 В статье С. В. Иванеева «Актуальные проблемы реализации свободы совести в Вооружённых Силах Российской Федерации» раскрывается нелепость ситуации, при которой антиконституционная клерикализация Вооружённых Сил Российской Федерации осуществляется в условиях дефицита обеспечения воинских частей специалистами в области права. На основании общеизвестных для военнослужащих фактов, автор указывает на истоки бюрократической тенденции, которая деструктивно отражается на состоянии личного состава армии и флота России.

6 В статье Б. Перссона «История и идейные истоки антикультового движения» поднимаются вопросы истории возникновения и идейных основ антикультового движения в Европе. Выделяя в религии две стороны, жизнеутверждающую и жизнеразрушающую, автор убедительно показывает, что антикультизм апеллирует именно к жизнеразрушающей стороне, поэтому у него нет будущего.

7 Статья A. K. Погасия «Антикультизм: генетическая патология или духовная нищета?» представляет собой попытку объяснить феномен антикультизма с точки зрения биологии и богословия. Антикультизм есть порождение ксенофобии, которая, в свою очередь, по мнению ряда учёных, имеет биологическую детерминированность. С точки зрения биосоциологии, ксенофобия на религиозной почве является общественной проекцией инстинкта самосохранения определённой религиозно-культурной общности.

8 Автор статьи «Антикультовое и контркультовое движения с религиоведческой точки зрения» С. И. Иваненко анализирует причины появления антикультизма и контркультизма, влияние антикультизма на взаимоотношение государства и религиозных объединений. Автор приходит к выводу, что религиоведческое изучение соотношения антикультизма и контркультизма в теологии и миссионерской деятельности российских религиозных объединений, в том числе Русской православной церкви, представляет значительный теоретический интерес и практическую значимость.

9 Основной предмет статьи М. Ю. Смирнова «„Антикультизм“ — понятие и практика» составляют отличительные черты так называемого антикультового движения в современной России. Автор выделяет в качестве типологических форм этого движения конфессионально ориентированные организации и некоторые институты государственной службы. Рассматривается также влияние мифотворческих установок общественного сознания на практику «антикультизма».

10 В статье B. E. Еленского «Религиозная свобода в посткоммунистическом обществе: случай Украины» анализируются факторы, обусловившие достижение постсоветской Украиной сравнительно приличных стандартов в сфере религиозной свободы. К этим факторам автор относит религиозное разнообразие; конкуренцию различных центров религиозной силы, не позволяющую ни одному из них доминировать и подавлять свободы религиозных меньшинств; особенности украинской идентичности, не имеющей жёстких конфессиональных коннотаций; исторически достаточно высокий уровень религиозной толерантности. Рассматривая политику государства в сфере свободы совести, автор указывает на предпринимаемые в течение 2010–2012 гг. попытки властей пересмотреть сложившуюся систему государственно-церковных отношений и сузить права и свободы граждан и созданных ими объединений, которые (попытки), тем не менее, встречают общественное сопротивление.

11 В статье А. И. Артемьева «Новый закон о религиях в Казахстане: „за“ и „против“» даётся краткий религиоведческий анализ нового Закона Республики Казахстан «О религиозной деятельности и религиозных объединениях» от 11.10.2011 г., откровенно направленного против протестантских, неопротестантских и новых религиозных формирований. Также в статье рассматривается религиозная ситуация в Казахстане в связи с принятием этого закона.

12 В статье И. Я. Кантерова «Список экстремистских материалов Минюста РФ: замыслы и результаты» детально анализируется список экстремистской литературы, рассматриваются конкретные судебные процессы, результатом которых стало отнесение вероучительных документов или священных текстов того или иного религиозного направления к экстремистским и, следовательно, запрет на их хранение и распространение, указывается на порочность подобной практики, осуществляемой Министерством юстиции РФ в современной России.

13 В статье M. A. Фролова «Поиск экстремизма в религиозных текстах: цели и результаты» даётся точная профессиональная оценка состояния судебной системы на сегодняшний день, обозначаются конкретные слабые и спорные стороны правоприменения данного закона, исследуются корневые причины порочности судебной практики применения антиэкстремистского законодательства. Автор, опираясь, в частности, на факты громкого судебного процесса в Томске над индусским священным текстом «Бхагавад-гита», указывает на разрушительные последствия, которые может повлечь за собой непродуманная и порочная судебная практика поиска экстремизма в религиозных текстах, а также привлечения к таким делам неквалифицированных и ангажированных экспертов. Юрист считает, что отсутствие чёткого определения понятия «экстремизм», так и соответственно методики его выявления, влечёт весьма неоднородную правоприменительную практику с уклоном в сторону злоупотребления и избирательного применения закона. И более всего уязвимы в этом случае именно религиозные тексты, со своими метафорическими сравнениями, с совершенно иным культурно-историческим контекстом. Борьба с абстрактным экстремизмом в религиозных текстах неизбежно приведёт к реальному возбуждению враждебного отношения к законопослушным последователям изложенного в таком тексте вероучения. В качестве первого шага на пути к совершенствованию закона правовед предлагает создать специализированный независимый экспертный орган, а также обеспечить чёткий и эффективный общественный контроль за нормотворчеством и правоприменением.

14 В статье A. P. Султанова «Современная цензура религиозных учений» проведён сравнительный анализ института цензуры с существующей в настоящее время процедурой признания информационных материалов экстремистскими и практикой правоприменения. Проведённое исследование показывает порочность существующей системы, в результате функционирования которой религиозная литературы ряда религиозных организаций признаётся экстремистской.

15 Статья А. Е. Кульчицкого «Воспитание толерантности — актуальная проблема современного общества» представляет собой попытку объяснить феномен толерантности. Толерантность — это проявление терпимости во имя взаимопонимания между людьми иной культуры, религии и социальной среды. Всё что выходит за рамки толерантности — это нетерпимость, насилие, вражда и непрекращающиеся войны. Своей статьёй я хочу рассказать, что только сообща мы можем решать эту проблему, полагаясь на образовательные и воспитательные учреждения (общеобразовательные и высшие), семью, Церковь и другие социальные институты.

16 В статье Е. И. Аринина «Религиоведение как школа толерантности в системе образования» на примере Владимирской области России рассматриваются проблемы преподавания религиоведения, которое может и должно формировать у студентов толерантное отношение ко всем религиям и религиозным направлениям.

17 В статье О. Ю. Гончарова «Итоги Всероссийской научно-практической конференции „Практика применения законодательства о противодействии экстремистской деятельности и гарантии свободы совести в современной России“» излагаются основные позиции участников названной конференции, указывается, что антиэкстремистский закон нарушает права в сфере свободы совести и нуждается в существенном изменении или вообще отмене.

18 В статье М. В. Синицына «Специфика применения антиэкстремистского законодательства к последователям Фалуньгун в России» показаны основные этапы и нарушения, допущенные при производстве по судебному делу о признании экстремистской духовной и правозащитной литературы учения Фалунь Дафа (Фалуньгун), а также изложено мнение о необходимости корректировки законодательства, допускающего возможность признания материалов экстремистскими без учёта их фактического влияния на личность и общество. Также в статье раскрываются политические причины применения антиэкстремистского законодательства в отношении материалов последователей Фалуньгун в России.

19 В статье Е. С. Элбакян «Научность религиоведческой экспертизы; возможности и необходимость» рассматриваются основные принципы и критерии научности. Исходя из того, что религиоведение является академической наукой, сформировавшейся в рамках классической научной парадигмы, автор применяет принципы научности к религиоведческой экспертизе, выделяя в качестве ключевых принципы объективизма и аксиологической нейтральности. Рассматривая приложение № 1 к Приказу Министерства юстиции РФ № 53 «О государственной религиоведческой экспертизе», Е. С. Элбакян указывает на ряд ошибок и неточностей, допущенных в формулировках данного документа, и сама формулирует основные положения, которым необходимо следовать экспертам в сфере религиоведения.

4.4. Сведения об авторах

1 Аринин Евгений Игоревич — доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии и религиоведения Владимирского государственного университета (Владимир, Россия).

2 Артемьев Артур Игоревич — доктор философских наук, профессор (Алматы, Казахстан).

3 Гончаров Олег Юрьевич — Генеральный секретарь Общероссийской общественной организации содействия защите свободы совести (МАРС), директор отдела по связям с общественностью Церкви Адвентистов Седьмого дня, пастор (Москва, Россия).

4 Еленский Виктор Евгеньевич — доктор философских наук, профессор Украинского Католического университета, председатель Украинской ассоциации религиозной свободы (Киев, Украина).

5 Жеребятьев Михаил Алексеевич — кандидат философских наук, доцент Воронежского филиала Современной гуманитарной академии (Воронеж, Россия).

6 Иванеев Сергей Васильевич — кандидат юридических наук, доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Военного учебно-научного цента Сухопутных войск «Общевойсковая академия Вооружённых Сил Российской Федерации», профессор Академии военных наук (Москва, Россия).

7 Иваненко Сергей Игоревич — доктор философских наук, религиовед (Москва, Россия).

8 Кантеров Игорь Яковлевич — доктор философских наук, профессор, почётный профессор Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова (Москва, Россия).

9 Кульчицкий Анатолий Ефимович — пастор Церкви Адвентистов Седьмого дня (Казань, Россия).

10 Лещинский Анатолий Николаевич — кандидат философских наук, доцент кафедры теологии Российского государственного социального университета, советник Российской Федерации 2-го класса (Москва, Россия).

11 Перссон Бертил — доктор теологии, профессор сравнительного религиоведения в отставке, посол мира ЮНЕСКО и Федерации за всеобщий мир (ECOSOC), консультант Шведского межрелигиозного совета за мир, священник Англиканского сообщества, эксперт шведского правительства, шведских и международных организаций (Стокгольм, Швеция).

12 Погасий Анатолий Кириллович — кандидат исторических наук, доктор философии, профессор Восточной экономико-юридической гуманитарной академии, старший научный сотрудник Института религии и права (Казань, Россия).

13 Себенцов Андрей Евгеньевич — кандидат философских наук, заместитель директора Московского центра образовательного права (Москва, Россия).

14 Синицин Михаил Владимирович — председатель «Центра духовного и физического совершенствования „Фалунь Дафа“» (Краснодар, Россия).

15 Смирнов Михаил Юрьевич — доктор социологических наук, доцент философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета (Санкт-Петербург, Россия).

16 Султанов Айдар Рустемович — начальник юридического управления ОАО «Нижнекамскнефтехим», судья Третейского энергетического суда, член Ассоциации по улучшению жизни и образования (Нижнекамск, Россия).

17 Фролов Михаил Александрович — юрист Централизованной религиозной организации «Центр обществ сознания Кришны в России», участник стороны защиты на судебном процессе в Томске о признании Бхагавад-гиты экстремистским материалом (Москва, Россия).

18 Хруль Виктор Михайлович — кандидат филологических наук, доцент кафедры социологии и журналистики факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова, эксперт Папского совета по социальным коммуникациям (Москва, Россия).

19 Элбакян Екатерина Сергеевна — доктор философских наук, профессор кафедры социологии и управления социальными процессами Академии труда и социальных отношений, ответственный секретарь редколлегии журнала «Религиоведение», координатор и научный руководитель проектов «Религиоведение. Энциклопедический словарь», «Энциклопедия религий», руководитель Центра религиоведческих исследований «РелигиоПолис» (Москва, Россия).

5. Сноски


1. Еврипид (также Эврипид, лат. Euripides, 480–406 до н.э.) — древнегреческий драматург.
2. Конституция Российской Федерации. Ст. 13. Ч. 2.
3. Конституция Российской Федерации. Ст. 14. Ч. 1 и 2.
4. Комментарии к Конституции РФ / Под ред. Зорькина В. Д., Лазарева Л. В. М., 2010.
5. «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства». (См.: Конституция Российской Федерации. Ст. 2.)
6. См. указы Президента РФ, опубликованные в «Российской газете» №5419 (43) от 2 марта 2011 г.; Медведев: Численность МВД с 2012 года составит 1,1 млн человек // Режим доступа: http://alstep3541.ya.ru/replies.xml?item_no=1181
7. После эфира передача размещена на сайте телеканала // Режим доступа: http://tv-soyuz.ru/programms/tv/religious/besedy-s-batyushkoy/at25065. Также передача доступна в мультимедийном блоге протоиерея Димитрия Смирнова по адресу: http://www.dimitrysmirnov.ru/blog/otvet-10994/?stt=21.
8. Понимаемую как свободу выбора вероисповедных форм самим гражданином, отсутствие обязательного для граждан мировоззрения и соответствующих ему практик, исповедание религии как в коллективных, так и в индивидуальных формах, а также равенство вероисповеданий и религиозных организаций.
9. Воображаемым/гипотетическим большинством в современной России являются такие группы, как «верующие», «православные». Основу религиозной и конфессиональной самоидентификации составляет не реальное исповедание религии (наличие у людей соответствующего мировоззрения, следование определённым канонам, использование соответствующих практик, постоянная связь людей с организацией-носителем религиозности и её представителями), а в достаточной степени произвольное мировоззренческое самоопределение по отношению к миру сакрального и жёсткое отождествление этничности с конкретной вероисповедной традицией. Согласно последним данным Левада-центра, «более 70 % населения страны называют себя православными, а число крещённых перевалило за 90 %». Одновременно только 40 % признающих себя православными верят в Бога. Треть же участников опроса не просто не верят, «но и религиозными людьми себя не считают». (См.: Фаликов Б. Православие для галочки. Несмотря на все свои усилия, РПЦ МП не сумела обеспечить Кремль надёжной идеологической поддержкой // Режим доступа: http://www.gazeta.ru/comments/2012/06/18_a_4630085.shtml)
10. Действующий российский закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», как и предшествующий ему документ, принимавшийся ещё в условиях РСФСР (1990), регулируют главным образом порядок приобретения и утраты религиозными организациями статуса юридического лица. Этническая сфера законодательно регулируется лишь в части положения коренных малочисленных народов Севера и (опять же) получения юридических прав культурно-национальными автономиями.
11. В реальности мы имеем дело с коллизией: на фоне деклараций о традиционности, высоких (якобы почти прирождённых) идеалах нравственности, духовности, реальное общество живёт совершенно другими ценностями, и разрыв между официальными декларациями и фактическим положением дел только усиливается. Подробный анализ документа см.: Жеребятьев М. Набросок путинской предвыборной программы: апелляции к «традиционным» конфессиям компенсируют отсутствие ценностей // Режим доступа: http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=89339&type=view; Жеребятьев М. Забытая свобода. В тексте Путина, посвящённом «национальному вопросу», свобода совести вообще не упоминается // Режим доступа: http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=89486&type=view
12. При разбросе мнений относительно существования в России единой гражданской нации до диаметрально противоположных, фактом остаётся отсутствие внятно сформулированной стратегии и практических действий построения гражданской нации. При этом данные социологических исследований, которыми оперирует в 2012 году Минрегион, свидетельствует о том, что «в ряде субъектов РФ, прежде всего в национальных республиках, преобладает этническая и религиозная идентичность. А к «российской гражданской нации» в таких регионах себя относят менее 50 % опрошенных» // Режим доступа: http://kommersant.ru/doc/1868125?stamp=634751491453990416
13. Ещё в 2006 году видный представитель российской власти и, по существу, её идеолог на этапе 2000-х гг. Владислав Сурков определил новый для того времени термин «суверенная демократия» как режим, «при котором власти, их органы и действия выбираются, формируются и направляются исключительно российской нацией во всём её многообразии и целостности». (См.: Иноземцев Владислав. Приглашение к дискуссии: Превентивная демократия // Режим доступа: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/282194/preventivnaya_demokratiya).
14. Церковь и СМИ. Где источник противоречий? / Портал «Религия и СМИ». 2006. 6 октября // Режим доступа: http://religare.ru/2_33330.html
15. Подробнее см.: Верховский A. M., Михайловская Е. В., Прибыловский В. В. Политическая ксенофобия. Радикальные группы. Представления политиков. Роль Церкви. М., 1999; Дзялошинский И. М. Образ вражды в российских СМИ / Теория и социология СМИ. М., 2006; Религия в современной информационной политике. 20 бесед Филиппа Щипкова с российскими редакторами и политическими обозревателями о том, кто и как пишет о религии на страницах современных СМИ. М., 2005; Хруль В. М. СМИ как источник и канал распространения мифов о религиях в Интернете / Журналістыка-2008: стан, праблемы і перспектывы. Мінск, 2008; Язык вражды против общества. М., 2007; Khroul V. And every person shall have the right? / Post-Soviet perspective on censorship and freedom of media by Andrei Richter. Moscow, 2007.
16. См.: Религия в информационном поле российских СМИ. М., 2002.
17. Словарь литургических терминов. М., 1997.
18. Лютеранский словарь литургических терминов // Режим доступа: http://pharisai.boom.ru/diction.htm
19. Włochy: mały słownik «kościelno-włoski» dla dziennikarzy // Режим доступа: http://system.ekai.pl/kair/Gabriele+Tacchini
20. Кантеров И. Я. Религиозные меньшинства как объект серьёзного изучения, а не стигматизации // Независимый психиатрический журнал. 2004. № 4.
21. Хруль В. М. СМИ как фактор маргинализации Католической Церкви в России. Портал «Религия и СМИ» // Режим доступа: http://www.religare.ru/2_21235.html
22. Ватикан обескуражен убийством католического священника в Турции. 2010. 4 июня // Режим доступа: http://www.panarmenian.net/rus/world/news/49549/
23. Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. СПб., 1890–1907.
24. Хруль В. М. СМИ как фактор маргинализации Католической Церкви в России. Портал «Религия и СМИ» // Режим доступа: http://www.religare.ru/2_21235.html
25. Renowned Moscow priest regrets the Church doesn’t have such possibilities as pop artists. Interfax. 2010. May, 21 // Режим доступа: http://www.interfax-religion.com/?act=news&div=7281
26. Толковый словарь русского языка / Под ред. Ушакова Д. Н., издание 1935–1940 гг. // Режим доступа: http://slovari.yandex.ru/dict/ushakov/
27. Ожегов.Ру // Режим доступа: http://www.ozhegov.ru/slovo/47585.html
28. Хруль В. М. Религия в информационном поле российских агентств // Информационное поле современной России: практика и эффекты. Казань, 2008.
29. Фаликов Б. Испытание реституцией // Газета.Ru. 2010. 22 ноября // Режим доступа: http://www.gazeta.ru/comments/2010/11/22_a_3442461.shtml
30. На Первом Вселенском соборе в Никее в 325 году был составлен Никейский Символ веры. В 381 году он был расширен и дополнен Вторым Вселенским собором в Константинополе, после чего стал называться Никео-Константинопольским.
31. Первоначально диптихами (от греч. δί — «дважды» и πτυχο — «складываю») назывались две продолговатые дощечки из дерева, кости или металла, складывающиеся вместе, подобно книжному переплёту. Такие изделия известны были у греков и римлян издревле, но название «диптих» они получили только во времена святого Константина Великого. Поверхности дощечек диптиха покрывались воском, и на них удобно было писать или царапать стальной заострённой палочкой — стилем.
32. В Диптих входят: Константинопольская, Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская, Русская, Грузинская, Сербская, Румынская, Болгарская, Кипрская, Элладская, Албанская, Польская православные церкви, Православная церковь Чешских земель и Словакии, Православная церковь в Америке.
33. По некоторым сведениям, одним из первых этот термин использовал исследователь религии Марк Смирнов, который в начале 1990-х гг. в выступлении на одной из религиоведческих научных конференций в Российском государственном гуманитарном университете (РГГУ) впервые отнёс к альтернативному православию церковные структуры, объявляющие себя православными, но не входящие в юрисдикцию какой-либо поместной автокефальной православной церкви.
34. Цыпин В. Каноническое право. М., 2009. С. 123–178,736–753.
35. Василенко Н. Раскол // Энциклопедический словарь. Издатели Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон; СПб., 1899. Т. XXVI. С. 285.
36. Именной Высочайший указ, данный Сенату, «Об укреплении начал веротерпимости». 17 апреля 1905 года. Пункт 5.
37. Там же. Пункт 16.
38. См.: Шкаровский М. В. Религиозные практики и нелегальные церковные структуры 1920–1960-х гг. // Доклад, прочитанный на конференции «Религиозные практики в СССР» (16 февраля 2012 г., Москва, РГГУ). [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.anti-raskol.ru/pages/2080; Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 2010. С. 241–263.
39. До 1998 года — Российская православная свободная церковь.
40. Рассмотрение по существу иска Территориального управления Росимущества по Владимирской области. [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.portal-credo.ru/site/?act=press&type=list&press_id=1554.
41. Речь идёт о тех структурах РПЦЗ, которые не признали Акт о каноническом общении Русской Зарубежной Церкви и Московского Патриархата (2007 г.) и сохранили независимость от Русской православной церкви.
42. Обращение трёх ижевских священников к архиепископу РПЦЗ(А) Софронию в связи с гонениями на общину в Ленинградской области. [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=87257&topic=767.
43. См.: Прот. Всеволод Чаплин прокомментировал заявление В. Глазычева и академиков РАН о «бурном вмешательстве» Церкви в общественную жизнь // Режим доступа: http://www.pravoslavie.ru/news/23262.htm
44. См.: Гуманитарные аспекты строительства Вооружённых Сил. М., 1997. С. 21–28.
45. См.: Выступление Святейшего Патриарха Кирилла в Военной академии Генерального штаба Вооружённых Сил РФ // Режим доступа: http://www.patriarchia.ru/db/text/1501407.html
46. Плеханов Г. В. Избранные философские произведения. М., 1958. Т. V. С. 633.
47. См.: «Батюшки особого назначения» // Режим доступа: http://www.pravoslavie.ru/jurnal/33182.htm
48. Горький М. Заметки о мещанстве // Полн. собр. соч.: В 30 т. М., 1949. Т. 23. С. 5.
49. Филатов С., Малашенко А. Православная церковь при новом патриархе // Режим доступа: http://www.carnegie.ru/events/?fa=3481
50. Духовный — бесплотный, нетелесный, из одного духа и души состоящий, всё, относящееся к Богу, Церкви, вере (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 12 т. М., 2003. Т. 3. С. 221.).
51. Этология — наука о жизни животных в естественной среде.
52. Дольник В. Р. Непослушное дитя биосферы. СПб., 2003. С. 72–75.
53. Пинкевич В. К. Вероисповедная система Российской империи // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. Информационно-аналитический бюллетень. М., 2001. № 4. С. 15–26.
54. В России существует ещё от 15 до 30 иных юрисдикции РПЦ (См.: Лещинский А. Н. Альтернативное православие в религиозной ситуации // Свобода совести, нравственность и ответственность в Российском обществе // Заокский, 2006. С. 220–237.).
55. Согласно представлениям некоторых религий (в том числе христианства), одержимость — состояние, в котором человек подчинён одному или нескольким духам, демонам, бесам или дьяволу. Подразумевается, что подобные сверхъестественные существа зачастую враждебны человеку и действуют обычно с целью причинения зла. Подобные представления появились как попытка объяснить различные заболевания человека (См.: http://ru.wikipedia.org/wiki/Одержимост%D1%8C).
56. См.: Эгильский Е. Э. Контркультовое движение за рубежом и в России // Гуманитарные и социальные науки. 2007. № 1. С. 28–31.
57. В научном языке религиоведческие термины «культ» и «секта» используются для обозначения типов религиозных организаций и имеют нейтральный смысл.
58. См.: Кантеров И. Я. Антикультовое движение // Религиоведение. Энциклопедический словарь / Под ред. Забияко А. П., Красникова А. Н., Элбакян Е. С. М., 2006. С. 48.
59. Гордус М. М. Антикультовое движение: исторический обзор // Гуманитарные и социальные науки. 2008. № 2. С. 1–5.
60. Выражение «Гора родила мышь» употребляется, когда говорят о больших надеждах, но малых результатах. Выражение восходит к басне Эзопа (6 век до н.э.), известной в переработке римского баснописца Федра (ок. 20 — ок. 50 гг. н.э.), «Mons parturiens» («Рожающая гора»).
61. См. подробнее: Иваненко С. И. Вторжение антикультизма в государственно-конфессиональные отношения в современной России. СПб., 2012.
62. Эгильский Е. Э. Контркультовое движение за рубежом и в России // Гуманитарные и социальные науки. 2007. № 1. С. 31.
63. http://apologetika.ru/win/index.php3?razd=2&id1=14
64. Анализ данной проблемы см: И. Я. Кантеров. Новые религиозные движения в России (религиоведческий анализ). М., 2006.
65. См.: Конь P. M. Введение в сектоведение. Нижний Новгород, 2008.
66. Роман Михайлович Конь, кандидат богословия, доцент (с 2005 г.) Московской духовной академии, преподаватель сектоведения, является также преподавателем в Коломенской и Нижегородской духовных семинариях // Официальный сайт Московской духовной академии // Режим доступа: http://www.mpda.ru/persons/27761/index.html
67. Конь P. M. Введение в сектоведение. Нижний Новгород, 2008. С. 332.
68. См.: Патриаршее подворье Храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках // Режим доступа: http://www.podvorie-sokolniki.ru/index.php/патриаршее-подворье/ду%D1%85овенство
69. Конь P. M. Введение в сектоведение. Нижний Новгород, 2008. С. 340–341.
70. В частности, большой резонанс получило выступление протоиерея Дмитрия Смирнова 6 мая 2012 года в эфире Православной телекомпании «Союз».
71. См.: Bromley D., Shupe A. The New Vigilantes: Anti-Cultists, Deprogrammers and the New Religions. London; Newbury Park (CA): Sage, 1980; Иваненко С. И. Вторжение антикультизма в государственно-конфессиональные отношения в современной России. СПб., 2012.
72. Anti-Cult Movements in Cross-Cultural Perspective / Ed. by A. Shupe and D. G. Bromley. — New York: Garland, 1994.
73. Кантеров И. Я. Антикультовое движение // Энциклопедия религий / Под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красникова, Е. С. Элбакян. — М.: Академический проект; Гаудеамус, 2008. С. 82–83; Иваненко С. И. Вторжение антикультизма в государственно-конфессиональные отношения в современной России. СПб., 2012. С. 10.
74. См.: Новая газета. 2012. №18(359). С. 7.
75. Назарбаев Н. Враждуют не религии, а люди и государства // Время. 2012. 2 июля. С. 8.
76. Пругавин А. С. Раскол и сектантство в русской народной жизни. М., 1905. С. 23.
77. См.: Время. 2011. 8 ноября.
78. Пчелинцев А. В. Свобода вероисповедания и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации. Конституционно-правовые основы. М., 2012. С. 227.
79. См.: http://www.peoples-rights.ru/rabotaet-li-federalnyj-spisok-ekstremistskix-materialov/. 09.09.2011.
80. Минюст исправит «чёрные списки» // Режим доступа: http://www.gazeta.ru/social/2011/09/15/3769837.shtml
81. Там же.
82. Лебедев В. К. «Ошибка» цензуры // Русская литература. 1974. №3.
83. Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву // Полное собр. соч.: В 3 т. М.; Л., 1938. Т. 1. С. 330.
84. Толстой Л. Н. Воскресенье // Собр. соч.: В 12 т. — М., 1959. Т. 11. С. 252–253.
85. См.: п. 114 Постановления Европейского суда по правам человека по делу «Церковь Бессарабской Митрополии и другие против Молдовы» (Metropolitan Church of Bessarabia and Others v. Moldova) по жалобе № 45701/99, ECHR 2001-XII.
86. См.: п. 118 и 123 вышеуказанного Постановления Европейского суда по делу «Церковь Бессарабской Митрополии [и другие против Молдовы]» (Metropolitan Church of Bessarabia [and Others v. Moldova]); п. 62 Постановления Большой палаты Европейского суда по делу «Хасан и Чауш против Болгарии» (Hasan and Chaush v. Bulgaria [GC]) no жалобе № 30985/96, ECHR 2000-XI).
87. Хаббард Л. Р. Влияние религии в обществе // Режим доступа: http://www.iasrus.ru/religiy.html
88. Черных А. «Священным книгам готовят амнистию. ОП защитит их от обвинений в экстремизме // Коммерсантъ. 14.06.2012. №106(4891).
89. Цветкова И. В. Идея толерантности и русская культура // Философия культуры-97 // Тезисы докладов на Российской научной конференции «Человек в культуре и культура в человеке». Самара, 1997. С. 156.
90. Епископ Пермский и Соликамский призывает запретить введение в школах уроков толерантности [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://loinov-alex.livejournal.com/45140.html
91. Бачинин В. А. Социология, политология, правоведение. Малая христианская энциклопедия. СПб., 2004. С. 331.
92. Безопасность: теория, парадигма, концепция, культура: Словарь-справочник. М., 2005.
93. Крестьянинова Е. Н. Концепция «Культура — цивилизация» К. Леонтьева // Философия культуры-97. Тезисы докладов на российской научной конференции «Человек в культуре — культура в человеке», посвящённой 60-летию В. А. Конева. Самара, 1997. С. 164.
94. Шрейдер Ю. А. Утопия или устроительство // Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990. С. 8.
95. Чепкасова O. A. Формирование толерантных отношений у современных школьников // Педагогика. 1999. № 4. С. 6.
96. Макаев В. В., Малькова З. А., Супрунова Л. Л. Поликультурное образование — актуальная проблема современной школы // Педагогика. 1999. № 4. С. 6.
97. Мириманова М. С. Толерантность как проблема воспитания [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://rl-online.ru/articles/2-02/91.html
98. Ср.: «Владеть собой настолько, чтобы уважать других, как самого себя, и поступать с ними так, как мы желаем, чтобы с нами поступали, — вот что можно назвать человеколюбием» (Конфуций).
99. Яблоков И. Н. Основы теоретического религиоведения. М., 1994. С. 5.
100. Писманик М. Г. Сложные аспекты преподавания религиоведения // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2010. № 3. С. 314.
101. Геранина Г. А. Социально-философский анализ проблем формирования религиозной идентичности в современном религиоведческом образовании // Диссертация на соискание учёной степени кандидата философских наук: 09.00.11. Архангельск, 2011. С. 160–169.
102. Bleeker C. J. Epilegomena // Historia religionum. Leiden, 1971. V. 2. P. 646–647.
103. Аверинцев С. С. Некоторые языковые особенности в Евангелиях // Режим доступа: http://krotov.info/lib_sec/01_a/ave/rin95.htm#444
104. Маграт А. Богословская мысль Реформации [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.psujourn.narod.ru/lib/mag_teol1.htm
105. Луман Н. Дифференциация / Пер. с нем. М., 2006. С. 171.
106. Луман Н. Дифференциация / Пер. с нем. М., 2006. С. 179.
107. Новый год: история возникновения [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.russianelka.ru/winrus/newyear/history.htm; Новый год перестал быть главным праздником украинцев [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://risu.org.ua/ru/index/all_news/culture/religious_holidays/46079
108. Марюхина Е. Встреча Нового Года по-православному [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://znamensk.info/vypusk-01-28-dekabrya/vstrecha-novogo-goda-po-pravoslavnomu.html
109. МВД Таджикистана отрицает религиозный мотив убийства «Деда Мороза» // Режим доступа: http://www.interfax-religion.ru/?act=news&div=43652
110. Войнович В. Москва 2042 // Вечер в 2217 году / Сост. авт. предисл. и коммент. В. П. Шестаков. М., 1990. С. 387–716.
111. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1955. T. IV. С. 256–257.
112. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1988. С. 605.
113. Совесть // Атеистический словарь / Под. общ. ред. М. П. Новикова. М., 1983. С. 454.
114. Апресян Р. Г. Совесть // Новая философская энциклопедия / Под ред. B. C. Стёпина. М., 2001. Т. 3. С. 585–587.
115. Ярхо В. Н. Была ли у древних греков совесть? (К изображению человека в аттической трагедии) // Режим доступа: http://www.socionauki.ru/journal/articles/126884/
116. Архимандрит Платон (Игумнов) Православное нравственное богословие // Режим доступа: http://www.lib.eparhia-saratov.ru/books/09i/igumnov/igumnov1/39.html
117. Совесть // Режим доступа: http://www.xpa-spb.ru/slov/2-17.html
118. Беседа 5. Беседы о статуях, говоренные к Антиохийскому народу. Творения Святого Отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. Том второй. Книга первая // Режим доступа: http://www.ispovednik.ru/zlatoust/Z02_1/Z02_1_05.htm
119. Холмогоров Е. Атомное православие // Режим доступа: http://www.rus-obr.ru/idea/594; Идеологи грядущей «русистской православной революции» переиздали «Просветителя» преподобного Иосифа Волоцкого [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.bible.com.ua/news/r/25929; Русское братство. Православный фашизм // Режим доступа: http://rusbratstvo.org/propoved/27
120. Апресян Р. Г. Совесть // Новая философская энциклопедия. М., 2001. T. 3. С. 585–587.
121. Дейвис Д. Декларация Организации Объединённых Наций «О ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религий или убеждений» как фактор защиты религиозной свободы // Свобода совести в России: исторический и современный аспекты: сборник статей. М., 2006. Вып. 3. С. 6.
122. Луман Н. Социальные системы: Очерк обшей теории / Пер. с нем. СПб., 2007. С. 453.
123. Луман Н. Дифференциация / Пер. с нем. М., 2006. С. 157.
124. Христианство: Энциклопедический словарь: В 3 т. М., 1995. Т. 3. С. 219.
125. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1995. С. 665.
126. Словарь иностранных слов / Под ред. И. В. Лёхина, Ф. Н. Петрова. М., 1954. С. 601.
127. Фуров В. Т. Религиозное обучение и образование // Большая Советская Энциклопедия. М., 1975. T. 21. C. 626.
128. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1995. С. 691.
129. Закон РФ от 26.09.1997 № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях». Ст. 5.
130. Безрогов В. Г. Религиозная педагогика // Религиоведение. Энциклопедический словарь / Под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красникова, Е. С. Элбакян. М., 2006. С. 865,895–896; Безрогов В. Г. Наставничество религиозное // Там же. С. 675–676.
131. Козлов Максим, священник. Духовное образование в России. XVII-XX вв. // Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь. М., 2000. С. 407.
132. Лупандин И. Духовное руководство // Католическая энциклопедия. М., 2002. Т. 1. С. 1723–1726.
133. Катехизис // Христианство: энциклопедический словарь: В 3 т. М., 1993. Т. 1. С. 783,704.
134. Синодальный отдел религиозного образования и катехизации [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.prokimen.ru/article_136.html
135. Religious Education // The Encyclopedia of Religion. Mircea Eliade, editor in chief. New York — London, 1987. V. 12. P. 318.
136. Козырев, Ф. Н. Религиозное образование в светской школе. Теория и международный опыт в отечественной перспективе: Монография. СПб., 2005. С. 16.
137. Lerner N. Group Rights and Discrimination in International Law. Boston — London, 1991. P. 75.
138. Бурьянов С. А. Свобода совести как фактор обеспечения национальной и глобальной безопасности // Политика и общество. 2004. № 1. С. 112–124.
139. Козырев Ф. Н. Религиозное образование в светской школе. Теория и международный опыт в отечественной перспективе: Монография. СПб., 2005. С. 58.
140. Афины, Греция: Факельная эстафета в защиту прав человека освещает путь, ведущий к прекращению преследований // Режим доступа: http://www.faluninfo.ru/content/view/1933/57/
141. Султанов А. Р. Юридическая природа дел о признании информационных материалов экстремистскими с точки зрения гражданского процесса // Адвокат. 2012. № 1. С. 12–25.
142. Комментарий Центра «Сова» на решение о запрете материалов «Фалунь Дафа» // Режим доступа: http://www.sova-center.ru/misuse/publications/2011/11/d23014/
143. Письмо Кэтрин Эштон, Верховного представителя Европейского Союза по иностранным делам и политике безопасности // Режим доступа: http://www.faluninfo.ru/content/view/3092/48/
144. European Parliament resolution on the upcoming presidential election in Russia // Режим доступа: http://www.europarl.europa.eu/sides/getDoc.do?type=MOTION&reference=P7-RC-2012-0052&language=EN
145. См.: http://www.venice.coe.int/webforms/documents/default.aspx?pdffile=CDL-AD%282012%29016-e
146. Заключение доктора философских наук С. И. Иваненко о российском Центре духовного и физического совершенствования «Фалунь Дафа» // Режим доступа: http://www.faluninfo.ru/content/view/1466/55/
147. Текст «Чжуань Фалунь» на английском языке // Режим доступа: http://falundafa.org/eng/books.html; Текст «Чжуань Фалунь» на французском языке // Режим доступа: http://www.falundafa.org/book/fr/zfl.htm.
148. Governmental Awards and Recognition of Falun Dafa from China and the World // Режим доступа: http://en.minghui.org/emh/special_column/recognition.html
149. Master Li Hongzhi, Founder of Falun Gong, Wins Spiritual Leader Award // Режим доступа: http://en.minghui.org/html/articles/2009/9/27/111137.html
150. Revised Report into Allegations of Organ Harvesting of Falun Gong Practitioners in China // Режим доступа: http://organharvestinvestigation.net/
151. Килгур и Мэйтас номинированы на Нобелевскую премию // Режим доступа: http://www.epochtimes.ru/content/view/34146/34/
152. Китаянку депортировали из Петербурга, но в приземлившемся самолете её не нашли // Режим доступа: http://www.fontanka.ru/2007/03/29/034/
153. Префектура ЦАО не разрешила московским последователям «Фалуньгун» провести пикет // Режим доступа: http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=64210&type=view
154. Последователи Фалунь Дафа приняли участие в VIII военно-спортивном форуме «Готов к труду и обороне» в Москве // Режим доступа: http://www.epochtimes.ru/content/view/62940/3/?photos=10#start
155. «Международная Амнистия»: Годовой отчёт — 2002 (выдержки) // Режим доступа: http://www.faluninfo.ru/content/view/2938/84/
156. Нижняя палата Конгресса США приняла резолюцию, осуждающую репрессии Фалуньгун в Китае // Режим доступа: http://www.epochtimes.ru/content/view/35062/2/; ООН: последователи Фалуньгун гибнут в заключении в Китае // Режим доступа: http://www.epochtimes.com.ua/ru/articles/view/2/17262.html
157. Великобритания: Создано Европейское отделение Коалиции по расследованию преследований в отношении Фалуньгун // Режим доступа: http://www.faluninfo.ru/content/view/1777/48/
158. В 29 странах мира зарегистрированы судебные иски в отношении бывшего китайского лидера Цзян Цзэминя … // Режим доступа: http://www.faluninfo.ru/content/category/3/98/83/
159. См.: http://www2.ohchr.org/english/bodies/cat/docs/CAT.C.CHN.CO.4.pdf
160. Суд Аргентины выдал ордер на арест экс-лидера Китая Цзян Цзэминя // Режим доступа: http://www.vesti.ru/doc.html?id=332609
161. Томпсон М. Философия религии. М., 2001. С. 325.
162. Приказ Министерства юстиции Российской Федерации от 18 февраля 2009 г. № 53 «О государственной религиоведческой экспертизе» // Сайт Министерства юстиции Российской Федерации // Режим доступа: http://www.minjust.ru/
163. Приказ Министерства юстиции Российской Федерации от 18 февраля 2009 г. № 53 «О государственной религиоведческой экспертизе» // Сайт Министерства юстиции Российской Федерации // Режим доступа: http://www.minjust.ru/