Дело «Авилкина и другие против Российской Федерации»

1   (6) 23 сентября 2004 года «Комитет по спасению молодёжи от деструктивных культов» (далее «Комитет по спасению молодёжи») направил письменное обращение на имя Президента Российской Федерации. Данное обращение главным образом касалось вероучения и практики организации-заявителя, а также содержало утверждения о причастности последней к экстремизму. Кроме того, в обращении была изложена просьба о проведении проверки деятельности организации-заявителя.

2   (7) 16 ноября 2004 года Администрация Президента РФ направила указанное обращение Комитета по спасению молодёжи в прокуратуру Санкт-Петербурга. Последовавшая проверка не выявила в деятельности организации-заявителя никаких фактов нарушения закона.

3   (8) 28 марта 2005 года Комитет по спасению молодёжи направил ещё одно обращение в отношении организации-заявителя. 4 апреля 2005 года Комитету по спасению молодёжи было отказано в удовлетворении его требований. Впоследствии данный Комитет направил ещё шесть обращений. Проверки по всем этим обращениям закончились отказом в принятии каких-либо мер.

4   (9) В период с 7 марта 2005 года по 3 мая 2007 года организация-заявитель направила в государственные органы пять обращений с требованием проинформировать её о результатах проверок. В ответ на них прокуратура сообщила, что никаких нарушений в деятельности организации-заявителя выявлено не было. При этом организации-заявителю было отказано в просьбе ознакомиться с соответствующими материалами.

5   (10) Организация-заявитель утверждала, что в рамках проведения проверок прокуратура Санкт-Петербурга взаимодействовала с другими государственными органами, направляла религиозные публикации на экспертизу, изучала медицинские документы членов организации-заявителя, вмешивалась в процесс школьного обучения без согласия родителей и рассматривала неоднократно повторяющиеся обращения организаций и граждан.

6   (11) 1 июня 2007 года заместитель прокурора Санкт-Петербурга направил в Комитет по здравоохранению Санкт-Петербурга указание о поручении всем медицинским учреждениям города сообщать о каждом факте отказа Свидетелей Иеговы от переливания крови и её компонентов. В письме прокурора, в частности, говорилось:

10   (12) 4 июня 2007 года прокуратура города отказала организации-заявителю в ознакомлении с материалами, собранными прокуратурой в ходе проведения проверок.

1   (13) В период со 2 февраля по 5 апреля 2006 года четвёртый заявитель находился в государственном больничном учреждении на лечении, которое сопровождалось хирургическим вмешательством без использования донорской крови или её компонентов. 25 января 2007 года прокуратура Курортного района Санкт-Петербурга направила указанной больнице запрос о предоставлении медицинских документов данного заявителя.

2   (14) 26 июля 2007 года четвёртому заявителю стало известно, что прокуратура Курортного района ознакомилась с его медицинскими документами, а также сведениями о методах лечения и их результатах.

3   (15) 26 марта 2007 года третий заявитель был госпитализирован в государственное больничное учреждение и изъявил желание, чтобы при лечении его заболевания применялись бескровные методы. Больница отказалась удовлетворить эту просьбу, и 18 апреля 2007 года данный заявитель был выписан. Затем он поступил на лечение в частное больничное учреждение^[1] для проведения хирургического вмешательства. Государственная больница [о которой идёт речь в начале данного пункта] не сообщала в прокуратуру о случае третьего заявителя.

4   (16) В неуказанные даты второй заявитель прошёл в государственном больничном учреждении курс химиотерапии в соответствии с тактикой применения бескровных методов лечения. В ответ на запрос заместителя прокурора Санкт-Петербурга (см. выше п. 11 настоящего Постановления) врачи проинформировали Комитет по здравоохранению и прокуратуру о данном пациенте.

1   (17) В неуказанную дату организация-заявитель и некоторые из её членов, включая второго, третьего и четвёртого заявителей, обжаловали действия прокуратуры в судебном порядке. В своём заявлении они просили: 1) признать незаконными проводившиеся прокуратурой проверки деятельности организации-заявителя; 2) обязать государственные органы прекратить вмешательство в права и законные интересы организации-заявителя и прекратить проверку её деятельности; 3) признать незаконным решение прокуратуры от 4 июня 2007 года об отказе в предоставлении для ознакомления материалов проверок; 4) обязать прокуратуру вернуть медицинские документы их владельцам и уничтожить соответствующие материалы (если таковые имеются), находящиеся в распоряжении государственных органов; 5) обязать прокуратуру вернуть организации-заявителю религиозную литературу, в полном объёме и в должном состоянии; 6) обязать прокуратуру предоставить организации-заявителю заключение экспертизы в отношении религиозной литературы организации-заявителя; 7) обязать прокуратуру пресечь нападки на организацию-заявителя со стороны Комитета по спасению молодёжи и иных подобных организаций; 8) обязать прокуратуру принять соответствующие меры по злонамеренным и безосновательным обращениям против организации-заявителя в случае, если данные обращения являются недостоверными или содержат клевету, ложный донос, признаки экстремизма.

2   (18) 27 марта 2008 года Октябрьский районный суд г. Санкт-Петербурга частично удовлетворил требования заявителей. Он признал незаконным решение прокуратуры от 4 июня 2007 года и обязал её обеспечить представителям организации-заявителя возможность ознакомиться с материалами проверок. В удовлетворении остальных требований заявителям было отказано.

3   (19) В отношении предполагаемой досрочной выписки третьего заявителя из государственного больничного учреждения районный суд указал, что данный вопрос выходит за рамки заявления, поданного заявителями на предмет оспаривания действий прокуратуры.

4   (20) Что касается передачи медицинской документации второго и четвёртого заявителей, районный суд отметил следующее:

14   (21) 2 июля 2008 года Санкт-Петербургский городской суд оставил в силе обжалованное решение от 27 марта 2008 года.

15   (22) По утверждению организации-заявителя, прокуратура не исполнила решение от 27 марта 2008 года, которым суд обязал её ознакомить организацию-заявителя с материалами проверки. Представителям организации-заявителя было позволено ознакомиться лишь с 10 процентами указанных материалов.

1   (26) Европейский суд отмечает — и это не оспаривалось сторонами, — что медицинские документы третьего заявителя не предоставлялись (см. выше п. 15 настоящего Постановления). Ввиду этого требование третьего заявителя по статье 8 Европейской конвенции несовместимо, ratione personae^[3], с положениями Европейской конвенции по смыслу подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Европейской конвенции, и поэтому в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Европейской конвенции его следует отклонить.

2   (27) Европейский суд обращает внимание на то, что требование второго и четвёртого заявителей (далее «заявители») по данной статье не является явно необоснованным по смыслу подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Европейской конвенции. Европейский суд также отмечает, что жалоба в этой части не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть признана приемлемой.

1     (1) Имело ли место вмешательство в право заявителей на уважение их частной жизни

2       (а) замечания сторон

3   (28) Со ссылкой на судебную практику Европейского суда (п. 43 Постановления Большой палаты Европейского суда по делу «Ротару против Румынии» (Rotaru v. Romania) по жалобе № 28341/95, ЕСПЧ 2000-V; п. 48 Постановления Европейского суда от 26 марта 1987 года по делу «Леандер против Швеции» (Leander v. Sweden), Серия A № 116; и п. 35 Постановления Европейского суда от 17 июля 2008 года по делу «I. против Финляндии» (I. v. Finland) по жалобе № 20511/03) второй и четвёртый заявители утверждали, что запрошенные прокуратурой сведения составляли врачебную тайну и на них распространялись гарантии защиты, предусмотренные статьёй 8 Европейской конвенции. Лечебные учреждения передали прокуратуре указанные сведения без согласия заявителей. Кроме того, мать второго заявителя обращалась к главному врачу медицинского учреждения, в котором второй заявитель проходил лечение, с прямой просьбой не предоставлять прокуратуре сведения, составляющие врачебную тайну. Тот факт, что второй и четвёртый заявители придерживались учений, исповедуемых и распространяемых Свидетелями Иеговы — в том числе об отказе от переливания крови, — не имел никакого значения. Решая придерживаться взглядов какой-то определённой религии, гражданин автоматически не отказывается от гарантируемого Европейской конвенцией права на уважение частной жизни.

4   (29) Правительство утверждало, что предоставление прокуратуре медицинских документов заявителей не являлось вмешательством в их частную жизнь. Заявители являются активными Свидетелями Иеговы, открыто распространяющими свои религиозные убеждения, в том числе об отказе от переливания крови. По мнению Правительства, они отказались от своего права на медицинскую тайну в отношении документов, подтверждающих их отказ от гемотрансфузии. Помимо прочего, предоставление прокуратуре медицинских документов заявителей не повлекло для них никаких негативных последствий.

5       (б) оценка Европейского суда

6   (30) Европейский суд отмечает, что, как им было ранее установлено, личные данные пациента являются составляющей его частной жизни (см. п. 35 вышеуказанного Постановления Европейского суда по делу «I. [против Финляндии]» (I. [v. Finland])). Европейский суд также учитывает позицию российских судов, рассматривавших дело заявителей и пришедших к выводу, что с информацией о методах их лечения следовало обращаться как с конфиденциальной (см. выше п. 20 настоящего Постановления).

7   (31) Кроме того, Европейский суд принимает во внимание тот факт, что медицинские учреждения, в которых второй и четвёртый заявители проходили лечение, являлись государственными больницами, за действия которых государство несёт ответственность с точки зрения Европейской конвенции (см. п. 71 Постановления Европейского суда по делу «Гласс против Соединённого Королевства» (Glass v. the United Kingdom) по жалобе № 61827/00, ЕСПЧ 2004-II).

8   (32) Таким образом, по мнению Европейского суда, передача государственными больничными учреждениями прокуратуре медицинских документов второго и четвёртого заявителей, бесспорно, являлась вмешательством в право заявителей на уважение их частной жизни — право, закреплённое пунктом 1 статьи 8 Европейской конвенции. Остаётся установить, было ли данное вмешательство обоснованным в свете пункта 2 указанной статьи Европейской конвенции.

9     (2) Было ли вмешательство обоснованным

10       (а) «предусмотрено законом»

11         (i)^[4] замечания сторон

12   (33) По мнению заявителей, прокуратура, запросив медицинские документы пациентов — Свидетелей Иеговы, чрезмерно и произвольно расширила смысловое содержание относящихся к делу положений законодательства, действовавших на момент рассматриваемых событий. При этом отсутствовали какие-либо уголовно наказуемые деяния или подозрение в осуществлении преступной деятельности, которые могли бы послужить основанием для передачи указанных сведений. Прокуратура просто «охотилась» за информацией. С точки зрения заявителей, значимые для дела положения законодательства не могли истолковываться настолько вольно, чтобы правоохранительные органы получали право доступа к сведениям, составляющим врачебную тайну, без какой-либо привязки к конкретному уголовному расследованию. Данная позиция подтверждается тем, что позднее в национальное законодательство были внесены изменения, в силу которых прокуратура была исключена из списка государственных органов, уполномоченных требовать предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия пациента.

13   (34) По мнению Правительства, передача прокуратуре медицинских документов заявителей была осуществлена в строгом соответствии с законами, действовавшими на момент рассматриваемых событий. Национальные суды двух инстанций изучили доводы заявителей по вопросу толкования статьи 61 Основ законодательства об охране здоровья граждан и признали их ошибочными. Национальные суды сочли, что при осуществлении надзора за деятельностью конкретных граждан или организаций и при проверке исполнения ими закона прокурор был вправе запрашивать сведения, составляющие врачебную тайну.

14         (ii) оценка Европейского суда

15   (35) Европейский суд отмечает, что толкование выражения «предусмотрено законом» было тщательно проанализировано в судебной практике Европейского суда и подытожено следующим образом (см. п.п. 95–99 Постановления Большой палаты Европейского суда по делу «S. и Марпер против Соединённого Королевства» (S. and Marper v. the United Kingdom) по жалобам №№ 30562/04 и 30566/04, ЕСПЧ 2008):

18   (36) Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский суд согласен с доводом Правительства о том, что предоставление прокуратуре медицинских документов заявителей имело основание в национальном праве — в Основах законодательства об охране здоровья граждан (см. выше п. 23 настоящего Постановления). Европейский суд также обращает внимание на то, что стороны не оспаривали «доступность» рассматриваемого закона.

19   (37) Европейский суд также учитывает довод заявителей о том, что положения законодательства, действовавшие на момент рассматриваемых событий и определявшие условия для допустимого предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, были сформулированы в довольно общих терминах и существовала возможность их расширительного толкования. Ввиду этого Европейский суд считает принципиальным наличие ясных подробных норм, регулирующих область и порядок применения мер, а также наличие минимальной защиты, что касается порядка предоставления подобных сведений, ведь благодаря этому обеспечиваются достаточные гарантии против возможного произвола и злоупотребления правом (см., mutatis mutandis^[5], п. 99 вышеуказанного Постановления Большой палаты Европейского суда по делу «S. и Марпер [против Соединённого Королевства]» (S. and Marper [v. the United Kingdom])). Тем не менее Европейский суд отмечает, что в рассматриваемом деле эти вопросы тесно связаны с предметом спора более широкого значения: являлось ли вмешательство необходимым в демократическом обществе или нет. Принимая во внимание свою изложенную ниже, в пунктах 43–54, мотивировку, Европейский суд не считает необходимым разрешать вопрос о том, отвечает ли текст статьи 61 Основ законодательства об охране здоровья граждан требованию о «качестве закона», как это предусмотрено пунктом 2 статьи 8 Европейской конвенции.

20       (б) правомерная цель

21         (i) замечания сторон

22   (38) Заявители не прокомментировали данный пункт.

23   (39) Правительство утверждало, что передача медицинских документов второго и четвёртого заявителей преследовала правомерную цель охраны здоровья населения и защиты прав граждан в этой сфере. Получение указанных медицинских документов было необходимо для устранения риска наступления смерти или причинения серьёзного вреда здоровью пациентов, особенно в случаях с несовершеннолетними.

24         (ii) оценка Европейского суда

25   (40) Не считая бесспорным довод Правительства о том, что полномочие прокуратуры по истребованию сведений, составляющих врачебную тайну, отвечало интересам государства по обеспечению исполнения закона, Европейский суд, учитывая обстоятельства дела, полагает — как это было и в случае с выводом, изложенным выше в пункте 37 настоящего Постановления, — что он может воздержаться от вынесения решения по данному пункту. Этот вопрос будет обсуждён ниже, в пунктах 43–54 настоящего Постановления, в той мере, в которой он имеет значение для оценки соразмерности вмешательства (см., mutatis mutandis^[6], п. 53 Постановления Европейского суда по делу «Христианско-демократическая народная партия против Молдавии» (Christian Democratic People’s Party v. Moldova) по жалобе № 28793/02, ЕСПЧ 2006-II).

26       (в) необходимо в демократическом обществе

27         (i) замечания сторон

28   (41) Исходя из рассуждений заявителей, необходимость в действиях государства по оказанию воздействия на лиц, исповедующих какую-то религию, в целом, а также в действиях по тайному сбору персональной медицинской документации отдельных её членов и вмешательству в процесс их медицинского лечения явно отсутствовала. Предоставление их медицинских документов было совершенно необоснованно. Что касается лечения, то заявители сделали свой личный и продуманный выбор. Учитывая негативные последствия для заявителей, передача медицинских сведений являлась чрезмерным шагом. Вмешательство прокуратуры серьёзно затруднило процесс лечения второго заявителя и создало препятствия применению альтернативных, бескровных методов лечения, в том числе эритропоэтина. Отношение медицинского персонала к данной пациентке значительно ухудшилось. Кроме того, 18 сентября 2007 года в средствах массовой информации появилась статья, в которой один из врачей открыто обсуждал случай второго заявителя. Ввиду угрозы очередной передачи медицинских документов четвёртый заявитель не смог получить консультацию в медицинском учреждении, в котором ранее проходил лечение.

29   (42) Правительство сослалось на ряд дел из российской практики по вопросам лечения, при рассмотрении которых национальные суды преодолели решение родителей, отказавшихся от медицинской помощи своим несовершеннолетним детям ввиду своей принадлежности к Свидетелям Иеговы. Правительство признало, что отказ второго и четвёртого заявителей от переливания крови не был сопряжён с серьёзным риском для их здоровья или жизни. Передача медицинских документов осуществлялась в рамках проводимой прокурорской проверки. По мнению Правительства, сбор сведений медицинского характера об отказах Свидетелей Иеговы от гемотрансфузии помог бы определить меры, которые должны были быть приняты государственными органами для недопущения возникновения угрозы благополучию пациентов, а также для защиты прав медицинского персонала, осуществляющего лечение Свидетелей Иеговы, и прав несовершеннолетних пациентов.

30         (ii) оценка Европейского суда

31   (43) Чтобы выяснить вопрос о том, являлись ли оспариваемые меры «необходимыми в демократическом обществе», Европейский суд проанализирует, были ли — с точки зрения всего дела в целом — мотивы, приведённые в обоснование этих мер, относимыми и достаточными, а также соразмерными преследуемым правомерным целям (см., например, п. 76 Постановления Европейского суда по делу «Пек против Соединённого Королевства» (Peck v. the United Kingdom) по жалобе № 44647/98, ЕСПЧ 2003-I).

32   (44) Прежде всего Европейский суд отмечает, что ключевым вопросом в рассматриваемом деле является защита персональных данных. Подробно рассмотренное в предыдущих делах право заявителей на личную автономию в сфере физической неприкосновенности и религиозных убеждений не является в данном случае предметом спора (см., например, п.п. 131–142 Постановления Европейского суда от 10 июня 2010 года по делу «Религиозная община Свидетелей Иеговы в г. Москве и другие против Российской Федерации» (Jehovah’s Witnesses of Moscow v. Russia) по жалобе № 302/02).

33   (45) Европейский суд напоминает, что защита персональных данных, в том числе медицинских сведений, имеет фундаментальное значение для реализации человеком своего права на уважение частной и семейной жизни — права, которое гарантировано статьёй 8 Европейской конвенции. Соблюдение конфиденциальности сведений о здоровье является особо важным принципом правовых систем всех Договаривающихся сторон Европейской конвенции. Передача таких сведений может серьёзно повлиять на частную и семейную жизнь граждан, а также на их социальное положение и трудовую занятость, поскольку делают их объектом поругания и возможных гонений (см. п.п. 95 и 96 Постановления Европейского суда от 25 февраля 1997 года «Z. против Финляндии» (Z. v. Finland), Отчёты 1997-I). Соблюдение конфиденциальности данных о здоровье имеет ключевое значение не только для защиты частной жизни пациента, но и для сохранения его доверия к медицинским работникам и системе здравоохранения в целом. При отсутствии таких гарантий защиты лица, нуждающиеся в медицинской помощи, могут воздерживаться от обращения за необходимым лечением, подвергая тем самым своё здоровье опасности (см. п. 95 вышеуказанного Постановления Европейского суда по делу «Z. [против Финляндии]» (Z. [v. Finland]) и п. 43 Постановления Европейского суда от 25 ноября 2008 года по делу «Бирюк против Литвы» (Biriuk v. Lithuania) по жалобе № 23373/03). Тем не менее интересы пациентов и населения в целом по охране конфиденциальности медицинских сведений могут уступить по своей значимости интересам по расследованию и наказанию преступлений, а также по обеспечению гласности судебного разбирательства, если доказано, что такие интересы имеют более серьёзное значение (см. п. 97 вышеуказанного Постановления Европейского суда по делу «Z. [против Финляндии]» (Z. [v. Finland])).

34   (46) Европейский суд также напоминает, что, рассматривая дела о передаче персональных данных, он признал, что за компетентными государственными органами должна сохраняться определённая свобода усмотрения по установлению справедливого баланса между соответствующими, противоречащими друг другу, общественными и частными интересами. Однако такая свобода усмотрения сопровождается европейским надзором (см. п. 55 Постановления Европейского суда от 25 февраля 1993 года по делу «Функе против Франции» (Funke v. France), Серия А № 256-А, с. 24) и её рамки зависят от таких факторов, как характер и значимость затронутых интересов, а также серьёзность вмешательства (см. п. 99 вышеуказанного Постановления Европейского суда по делу «Z. [против Финляндии]» (Z. [v. Finland])).

35   (47) Возвращаясь к обстоятельствам рассматриваемого дела, Европейский суд отмечает, что заявители не являлись подозреваемыми или обвиняемыми по какому-либо уголовному расследованию. Прокуратура лишь проводила проверку деятельности религиозной организации заявителей в связи с поступившими к ней обращениями. Медицинские учреждения, в которых заявители проходили лечение, не сообщали в прокуратуру ни о каких случаях предполагаемого преступного поведения. В частности, если бы медицинские работники, проводившие лечение второго заявителя, которому на тот момент было два года, оценивали состояние ребёнка как опасное для жизни, они могли сами или через прокуратуру обратиться в суд за разрешением на проведение переливания крови. Кроме того, представленные Европейскому суду материалы дела не содержат никаких указаний на то, что врачи, сообщившие в районную прокуратуру о случае четвёртого заявителя, высказывали мнение о том, что отказ данного заявителя от переливания крови являлся не выражением её подлинной воли, а результатом давления, оказанного на неё другими верующими, разделяющими её религиозные убеждения (см., mutatis mutandis^[7], п.п. 137 и 138 вышеуказанного Постановления Европейского суда по делу «Религиозная община Свидетелей Иеговы в г. Москве [и другие против Российской Федерации]» (Jehovah’s Witnesses of Moscow [v. Russia])). С учётом этих обстоятельств Европейский суд не усматривает никакой острой социальной потребности, которая требовала передачи сведений, составляющих врачебную тайну, о заявителях. Таким образом, Европейский суд считает, что средства, использованные прокуратурой при проведении проверки, не обязательно должны были носить столь суровый характер по отношению к заявителям.

36   (48) В этой связи Европейский суд учитывает тот факт, что, кроме запроса о предоставлении сведений, составляющих врачебную тайну, у прокуратуры имелись другие возможности проведения проверки по поступившим к ней обращениям. Например, прокурор мог попытаться получить согласие заявителей на передачу таких сведений и/или опросить заявителей по данному вопросу (см. выше п.п. 23 и 24 настоящего Постановления). Несмотря на это, прокуратура решила потребовать, чтобы ей были предоставлены сведения, составляющие врачебную тайну, не уведомив об этом заявителей и не обеспечив им возможность выразить своё согласие или несогласие.

37   (49) Европейский суд принимает во внимание толкование, данное национальными судами соответствующим нормам законодательства: на момент рассматриваемых событий полномочия прокуратуры по запросу сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия пациента не ограничивались лишь уголовным расследованием в отношении соответствующего лица (см. выше п. 20 настоящего Постановления), а могли осуществляться в связи с любой «проверкой», которую проводила прокуратура. Правительство не отрицало, что закон не устанавливал конкретных границ полномочий прокуратуры в вопросе получения медицинских документов граждан. Относящиеся к делу правовые нормы не содержали никаких указаний на тех лиц, чьи интересы могли быть затронуты передачей таких сведений, и на порядок, который должен был при этом соблюдаться.

38   (50) У заявителей действительно была возможность обжаловать законность требований прокуратуры в вышестоящую прокуратуру или в суд, после того как указанные сведения были переданы (см. выше п. 23 настоящего Постановления). Они этой возможностью воспользовались, и их требования были рассмотрены национальными судами двух инстанций.

39   (51) Сославшись на неограниченные полномочия прокуратуры по запросу сведений, составляющих врачебную тайну, суды признали законной передачу этих сведений и отказали заявителям в удовлетворении их требований. Европейский суд не усматривает в тексте судебных постановлений никаких указаний на то, что национальные органы власти попытались установить справедливый баланс между правом заявителей на уважение их частной жизни и деятельностью прокуратуры, направленной на защиту здоровья населения и прав граждан в этой сфере. Государственные органы также не привели относимые и достаточные мотивы в обоснование передачи конфиденциальных сведений.

40   (52) Исходя из этого, по мнению Европейского суда, возможность возражать против предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, уже после того, как они были получены прокуратурой, не обеспечивала заявителям должной защиты от несанкционированной передачи таких сведений.

41   (53) Вышеуказанных рассуждений достаточно, чтобы Европейский суд пришёл к выводу, что сбор прокуратурой сведений, составляющих врачебную тайну, в отношении заявителей не сопровождался надлежащей защитой, позволяющей предотвратить передачу этих данных в нарушение принципа уважения гарантированной статьёй 8 Европейской конвенции частной жизни заявителей.

42   (54) Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Европейской конвенции ввиду предоставления медицинских документов заявителей для целей прокурорской проверки.

1   (58) Европейский суд отмечает, что в данной части жалоба — в той мере, в которой она затрагивает второго и четвёртого заявителей, — не является явно необоснованной по смыслу подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Европейской конвенции. Помимо этого, Европейский суд также отмечает, что жалоба в этой части не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Ввиду этого её следует признать приемлемой.

2   (59) Предполагаемое нарушение Европейской конвенции напрямую не затронуло третьего заявителя и организацию-заявителя. По этой причине они не могут претендовать на статус жертв данного нарушения, как того требует статья 34 Европейской конвенции. Следовательно, Европейский суд считает, что в данной части жалоба несовместима, ratione personae^[8], с положениями Европейской конвенции по смыслу пункта 3 статьи 35 Европейской конвенции.

1   (60) Европейский суд напоминает, что статья 14 Европейской конвенции не существует независимо, а играет важную роль, дополняя другие положения Европейской конвенции и Протоколов к ней, поскольку гарантирует защиту лиц, находящихся в аналогичных условиях, от дискриминации при реализации прав, предоставленных этими, другими положениями. В том случае, когда делается ссылка на самостоятельную статью Европейской конвенции или Протоколов к ней, как взятую особо, так и в совокупности со статьёй 14 Европейской конвенции, и когда был сделан вывод о конкретном факте нарушения этой самостоятельной статьи, необходимость в рассмотрении Европейским судом дела также в свете статьи 14 Европейской конвенции в общем случае отсутствует. Однако ситуация совершенно меняется, если основным предметом разбирательства по делу является очевидный неравный подход в отношении реализации права (см. п. 89 Постановления Большой палаты Европейского суда по делу «Шассану и другие против Франции» (Chassagnou and Others v. France [GC]) по жалобам № № 25088/94, 28331/95 и 28443/95, ЕСПЧ 1999-III; и п. 67 Постановления Европейского суда от 22 октября 1981 года по делу «Даджен против Соединённого Королевства» (Dudgeon v. the United Kingdom), Серия А № 45).

2   (61) Учитывая обстоятельства настоящего дела и сделанный Европейским судом вывод о наличии нарушения прав второго и четвёртого заявителей по статье 8 Европейской конвенции, Европейский суд не считает необходимым рассматривать те же факты в свете статьи 14 Европейской конвенции.

1   (65) Второй и четвёртый заявители требовали присудить каждому из них 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

2   (66) Правительство сочло данные требования заявителей завышенными. С точки зрения Правительства, никакая компенсация такого вреда не должна присуждаться заявителям.

3   (67) Европейский суд удовлетворяет указанные требования второго и четвёртого заявителей в полном объёме и присуждает каждому из них 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

1   (68) Заявители также требовали следующие суммы в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесённых в ходе разбирательств в национальных судах. Второй заявитель требовал 22 235 рублей в качестве оплаты услуг А. Чимирова, 10 716,4 рубля в качестве оплаты услуг С. Михеевой на стадии досудебной подготовки, 13 200 рублей в счёт покрытия её транспортных расходов, а также 700 рублей в счёт государственных пошлин, уплаченных ею в ходе судебного разбирательства, и иных понесённых ею расходов. Четвёртый заявитель требовал 12 235,69 рубля в качестве оплаты услуг А. Чимирова, 6 716 рублей в качестве оплаты услуг С. Михеевой на стадии досудебной подготовки и 1 100 рублей в счёт государственных пошлин, уплаченных ею в ходе судебного разбирательства, и иных понесённых ею расходов. Кроме того, второй и четвёртый заявители требовали выплатить 1 400 евро каждому из них в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесённых при рассмотрении жалобы в Европейском суде, в связи с оплатой услуг Р. Даньела. Заявители представили копии соответствующих чеков и счетов-фактур.

2   (69) Правительство сочло эти требования заявителей неразумными и завышенными. Правительство указало, что заявители не предъявили договоров, заключённых с юристами. Предоставленные ими чеки и счета-фактуры не содержали печатей или подписей, подтверждающих, что такие платежи действительно были осуществлены. Правительство также предложило отказать в полном объёме в требовании о выплате гонорара, заявленного Р. Даньелом. Ссылаясь на сведения с интернет-сайта некоторых юристов, занимающихся юридической практикой в Санкт-Петербурге, Правительство утверждало, что дело заявителей было несложным и, следовательно, гонорар, заявленный А. Чимировым, был завышен. Что касается С. Михеевой, то она не представляла интересы заявителей в национальных судах.

3   (70) В соответствии с практикой Европейского суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той мере, в какой было доказано, что они действительно имели место и являлись необходимыми и обоснованными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимания имеющиеся документы и вышеуказанный критерий, Европейский суд считает разумным присудить второму и четвёртому заявителям в качестве компенсации судебных расходов всех категорий соответственно 2 522 евро и 1 880 евро, увеличенные на размер любого налога, который может быть начислен на эти суммы.

1   (71) Европейский суд считает целесообразным установить процентную ставку за просрочку платежей в размере предельной годовой ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процента.